Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6  7 | Следующая страница реферата

Если принять, что только в записной книжке, перед самим собой, автор наиболее откровенно раскрывается (поскольку тогда и пишет своим собственным "природным" языком, в котором могут встречаться, в частности, описания сцен, неприемлемых для печати - дневники В. Брюсова, А.С. Суворина и др., - или даже матерные выражения), то изложение той же самой мысли, но уже в дневнике - для хоть и минимальной, но предусмотренной заранее аудитории, тем более в художественном тексте или любой статье для печати будет заведомо более "причесанным" текстом, т.е. произведением уже не вполне искренним, вариантом так или иначе приноравливаемым к читателю, к его мнениям, ценностным установкам, с естественным для автора желанием не обидеть кого-то, не задеть, сгладить острые углы. Совершенно самостоятельной задачей было бы сравнить между собой явные случаи "двуличности" человека, когда одно и то же свое отношение он выражает по-разному.

Например, Брюсов в дневниковых записях конца сентября 1900 г. вполне солидарен с цитируемым им мнением Бальмонта о Бунине: "Бунин, может быть, был когда-то умен, но теперь он груб, пошл и нагл" *. Но в опубликованной несколько позже критической статье ("Среди стихов...") Брюсов свое откровенное неприятие бунинской поэтики следующим образом "объективирует", смягчает, приводя к печатной форме: "... г. Бунин неожиданно переходит на новую дорогу. Он перенимает темы парнасцев и первых декадентов. Это не случайное явление. Оно показывает, что и новое искусство способно на «вульгаризацию», что ему суждено перейти не только на вывески и плакаты, но и в обиход текущей журнальной литературы".

* Здесь и далее цит. по: Богомолов H.A. Указ. соч. С. 269.

Было еще интереснее понаблюдать, как тот же Брюсов в своем дневнике после 1920 г., когда он вступил в РКП(б) и начал работать в самых разных государственных организациях (от Наркомпроса, Книжной палаты, Моссовета вплоть до главного управления коннозаводства), решал вопросы свободы совести. Известно, что ему приходилось участвовать, например, в таких акциях, как чистка преподавательского состава МГУ, проводимая большевиками, в результате которой многие старые профессора были уволены ввиду их "общественно-политических взглядов и идеалистического мировоззрения" *. Но, увы, к тому времени Брюсов уже давно не ведет дневник. (Интересна и другая проблема: что в сознании становится на место дневника при его фактическом самоисчерпании?) Было бы полезно сравнить дневники "жертв" 30-х годов с дневниками "палачей". Как одни и те же факты преломляются в сознании тех и других. Но провести такое сравнение вряд ли удастся, поскольку дневник характерен именно в позиции "жертвы", а для "палача" он выглядел бы нонсенсом (в таком случае, сам палач, вероятно, должен был бы чувствовать себя в каком-то отношении - жертвой).

* Там же. С. 285-286.

Логично отнести к пред-тексгу и дневниковой прозе такую вполне принятую литературную форму, как путевые заметки (или путевой журнал), т.е. описание курьезов и разных невидалей, встреченных автором по пути, где-то в заморских краях. Сюда могут быть отнесены такие сочинения как "Хождение за три моря" Афанасия Никитина, "Путешествие из Петербурга в Москву" Радищева (движимое уж явно не только "страноведческим" материалом, но в гораздо большей степени диссидентским и тираноборческим) или, скажем, "Путевые заметки Петра I", рассказывающие о достопримечательностях Амстердама и других городов.

* Отечественные записки (первоначально 1830 г.). М., 2001. №1.

Интересно, что в "Хождении за три моря" автор переходит с русского языка на иностранный, по крайней мере, в трех случаях: там, где приводится чья-то прямая речь; там, где он воспроизводит собственные молитвы (т.е. сакральные для него места); и там, где указывает цены на рабов и женщин в Индии или говорит, что в марте он говел постом вместе с бусурманами (не ел скоромного и с женкой связи не имел **). В комментариях В.П. Адриановой-Перетц замечено, что Афанасий частенько пользуется местным (персидским, арабским или тюркским) названием предмета вместо русского (гарип, кичирь, намаз), по-видимому, по самой привычности для себя именно такого наименования. Но иногда, пишет комментатор, целые отрывки текста приводятся путешественником на местном языке - это, наоборот, некоторая "зашифрованная" информация, - в частности, сведения об осуждаемых им нравственных понятиях черных женщин, идущих на сближение с "гарипами" (т.е. белыми людьми), или же "горячий возглас патриота, который на чужбине молится за устроение своей родины" и в то же время вспоминает с грустью, что там, на родине, далеко не все благополучно - "вельможи Русской земли несправедливы". От типичных книг паломников в святые земли книга Никитина, по мнению того же комментатора, отличается гораздо большим вниманием к биографическому моменту, к выражению личности автора, к эмоциональным оценкам и нравоучительным замечаниям, с постоянным сравнением "своего" и "чужого" **.

* Никитин А. Хождение за три моря. 1466-1472 гг. М. -Л., 1948. С. 19-20,62-63.

** Адрианова-Перетц В.П. Афанасий Никитин - путешественник-писатель // Там же. С. 112-113, 117.

Сюда же, вероятно, можно отнести и дневники байдарочных, туристских и альпинистских походов, которым отводится обычно отдельная рубрика (например, в электронной библиотеке М. Мошкова - http:// www.lib. ru). Практическая ценность подобных описаний в том, что они дают возможность подготовиться к походу заранее - закупить в нужном объеме продовольствие, использовать необходимое снаряжение, учесть режим движения транспортных средств на маршруте и преодолеть встречаемые препятствия с минимальными потерями. Особо важным в таком описании становится повторяющееся, т.е. типическое (например, описание прохождения какого-то порога на реке), в то время как уникальное (случившееся только раз, в конкретном времени и в конкретном месте) приобретает характер развлекательного момента в повествовании, курьеза, шутки.

Следует упомянуть и фенологические наблюдения, как, например, "Грачи прилетели" или "Солнце повернуло на весну", - которых много в дневнике Пришвина. Вообще характерный малый жанр внутри дневника - заметки о погоде, охоте и природе.

Кстати сказать, и заметки на полях (чужих) книг тоже, вероятно, следует включить в перечень пред-текста. Не говоря уже о том, что в обычных дневниках нередки отзывы о прочитанных сочинениях (некоторые дневники по большей части и состоят из них). Иногда собственно маргиналии могут играть в жизни человека очень важную роль.

Так, осуждению некоего А.П. Волынского при царице Анне Иоанновне, по мнению историка, в огромной степени способствовало то, что в найденной при обыске в его доме книге Юста Липсия с текстом о распутстве королевы Иоанны на полях было написано рукой самого Волынского: "Она! она!" Имелась в виду, очевидно, ныне царствующая Анна Иоанновна. Бедного Волынского в результате осудили, по обычаю того времени: вырезали язык, отсекли правую руку и голову, а детей выслали в Сибирь *.

* Курчатников А.В. Роковые годы России. Год 1740. Документы. Хроника. СПб., 1998.

Надо сказать, что в текстах дневникового и мемуарного характера могут встречаться экзотические вещи, инородные вкрапления - рисунки, схемы, чертежи, денежные расчеты (как у Пришвина) и др.

Вообще к пред-тексту можно отнести то, каким образом человек вступает в непосредственный диалог с миром - в той форме, в какой ему это кажется наиболее естественным. Впрочем, опять-таки не всегда: иногда автор как раз самообольщается и заблуждается по поводу формы, в которой он наиболее способен себя проявить и продемонстрировать свою значимость для окружающих (вспомним оценку художественного творчества Гонкуров и их дневников, а также то, что среди многотомного собрания сочинений К.И. Чуковского известным нам остается только один, вмещающий стихи, первоначально написанные для своих детей).

Следует, вероятно, рассмотреть здесь и весьма интересные вторжения в дневник чьих-то чужих голосов - как в намеренной передаче прямой и косвенной речи, так и в насильственной перемене авторства. Например, в дневнике Б.М. Эйхенбаума есть такие записи:

(28 сент. ) "Вчера вечером был у Тынянова - с ним мне легко и хорошо. В сущности, только он и остался. Со всеми остальными трудно. От Томашевского отталкивает морально *". #

(31 окт.) "Сразу пришла старость - и я ее чувствую, несмотря на свои 38 лет. В душе стало сумрачно и тихо. Окружающее чуждо. Нет подъема и надежд. Ничего не жду. Неужели так и будет тянуться?" **

[Однако что мы видим далее в том же дневнике? - Непосредственно вслед за этой записью идет следующая (уже без даты)]:

"Не смей писать таких заметок (мамина рука. - Прим. О.Б. Эйхенбаум" ***) [по-видимому, здесь перед нами приписка жены Эйхенбаума, вторгшейся в его заметки].

* Видимо, оттого, что он пьет. - М.М. 

** Такое "нытье" как определенный речевой жанр - само по себе для дневника весьма характерно. Человеку как бы сам бог велел поплакаться в таком месте перед самим собой и возможным читателем "в жилетку".

*** Эйхенбаум Б.М. Дневник. 1924 // Филологические записки. Вып. 11. Воронеж, 1998. С. 214-216.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: allbest, содержание реферата курсовые работы, банки рефератов бесплатно.



Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6  7 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки