Художественная деталь

Категория реферата: Сочинения по литературе и русскому языку
Теги реферата: реферат бесплатно без регистрации, система реферат
Добавил(а) на сайт: Толстокожев.

тип художественной детали рассредоточен по всему тексту. Автор не дает подробной, локально-концентрированной характеристики персонажа, но расставляет в тексте вехи — детали. Они обычно подаются мимоходом, как нечто известное. Весь состав характерологических деталей, рассыпанных по тёксту, может быть направлен либо на всестороннюю характеристику объекта, либо на повторное выделение его ведущей черты. В первом случае каждая отдельная деталь отмечает иную сторону характера, во втором — все они подчинены показу главной страсти персонажа и ее постепенному раскрытию.
Например, понимание сложной закулисной махинации в рассказе Э. Хемингуэя
«Пятьдесят тысяч», завершающейся словами героя — боксера Джека "Ifs funny how fast you can think when it means that much money", подготавливается исподволь, настойчивым возвращением к одному и тому же качеству героя. Вот боксер вызвал по междугородному телефону жену. Обслуживающий его штат отмечает, что это его первый телефонный разговор, раньше он отправлял письма: "a letter only costs two cents". Вот он уезжает из тренировочного лагеря и дает негру-массажисту два доллара. На недоуменный взгляд своего спутника отвечает, что за массаж уже уплатил антрепренеру по счету. Вот, уже в городе, услышав, что номер в отеле стоит 10 долларов, возмущается:
"That's too steep". Вот, поднявшись в номер, он не торопится отблагодарить боя, притащившего чемоданы: "Jack didn't make any move, so I gave the boy a quarter". Играя в карты, он счастлив при грошовом выигрыше: "Jack won two dollars and a half... was feeling pretty good" и т. п. Так, многократно повторяемыми замечаниями о мелочной скупости героя, на счету которого в банке лежит не одна тысяча, Хемингуэй делает его ведущей характеристикой страсть к накоплению. Читатель оказывается внутренне подготовленным к развязке: для человека, цель которого — деньги, сама жизнь дешевле капитала. Автор тщательно и осторожно подготавливает вывод читателя, направляя его по вехам-деталям, расставленным в тексте. Прагматическая и концептуальная направленность обобщающего вывода оказывается таким образом скрытой под мнимой самостоятельностью читателя в определении собственного мнения. Характерологическая деталь создает впечатление устранения авторской точки зрения и поэтому особенно часто используется в подчеркнуто объективированной прозе XX в. именно в этой своей функции.

Имплицирующая деталь отмечает внешнюю характеристику явления, по которой угадывается его глубинный смысл. Основное назначение этой детали, как видно из ее обозначения,— создание импликации, подтекста. Основной объект изображения — внутреннее состояние персонажа. Например, рассказ Д.
Г. Лоуренса «Прусский офицер» весь построен на использовании имплицирующей детали. Истинный характер противоестественных страстей офицера, сочетание высокомерного аристократизма и низменных инстинктов, сложность раздирающих его внутренних противоречий — все представлено через серию имплицирующих деталей, отмечающих внешние штрихи отношений офицера и солдата, скрывающих их внутренний конфликт. Примерами имплицирующей детали являются и фрагменты рассказа У. Фолкнера «Вечернее солнце», приведенные выше.

Имплицирующая деталь является основным средством создания СПИ, поэтому ее справедливо можно считать актуализатором именно данного вида информативности текста. Она всегда антропоцентрична и всегда выступает в системе других типов детали и прочих средств актуализации.
В определенном смысле все названные типы детали участвуют в создании подтекста, ибо каждая предполагает более широкий и глубокий охват факта или события, чем показано в тексте через деталь. Однако каждый тип имеет свою функциональную и дистрибутивную специфику, что, собственно, и позволяет рассматривать их раздельно. Изобразительная деталь создает образ природы, образ внешности, употребляется в основном единично. Уточняющая — создает вещный образ, образ обстановки и распределяется кучно, по 3—10 единиц в описательном отрывке. Характерологическая — участвует в формировании образа персонажа и рассредоточивается по всему тексту.
Имплицирующая — создает образ отношений между персонажами или между героем и реальностью.
Так, например, к разряду художественной детали можно отнести изобразительные слова — слова, наделенные дополнительной выразительностью даже в изолированном виде. Чаще всего это глаголы, обозначающие какое-либо действие и одновременно с этим сообщающие манеру его протекания: to sprint
(=to run fast); to gobble ( = to swallow in big rapid lumps); to plod (=to walk heavily). Изобразительные глаголы не располагают словарной стилистической маркированностью, но они экспрессивны и эмоционально окрашены за счет закрепившегося коллективного отношения к определенному качественному проявлению действия. Наличие оценочных и эмоциональных компонентов усиливает изобразительную силу подобных слов.

В определенных условиях художественная деталь может стать художественным символом.

О символике современной литературы пишут много. Причем нередко разные критики усматривают разные символы в одном и том же произведении. В какой- то мере это объясняется полисемией самого термина. Символ выступает в качестве выразителя метонимических отношений между понятием и одним из его конкретных репрезентантов. Знаменитые слова «Перекуем мечи на орала»,
"Sceptre and crown will tumble down" - примеры метонимической символики.
Здесь символ носит постоянный и важный для данного явления характер, отношения между символом и целым понятием реальны и стабильны, не требуют домысливания со стороны реципиента. Раз обнаруженные, они часто повторяются в разнообразных контекстах и ситуациях; однозначность расшифровки ведет к устойчивой взаимозаменяемости понятия и символа. Это, в свою очередь, обусловливает закрепление за символом функции устойчивой номинации объекта, которая вводится в семантическую структуру слова, регистрируется в словаре и устраняет необходимость параллельного упоминания символа и символизируемого в одном тексте. Языковая закрепленность метонимического символа лишает его новизны и оригинальности, снижает его образность.

Второе значение термина «символ» связано с уподоблением двух или более разнородных явлений для разъяснения сущности одного из них. Никаких реальных связей между уподобляемыми категориями нет. Они лишь напоминают друг друга внешностью, размерами, функцией и т. п. Ассоциативный характер связи между символом и понятием создает значительные художественные возможности применения символа-уподобления для придания конкретности описываемому понятию. Символ-уподобление при расшифровке может быть сведен к финальному трансформу «символ (s) как основное понятие (с)». Такой символ часто выступает в качестве заголовка произведения. Например, у А. Мердок
"The Sandcastle" символизирует любовь, мечты героев. Они — как непрочное сооружение на песке. "The Spire" У. Голдинга — взметнувшийся в небо шпиль, похоронивший под собой своих создателей,— как гордыня и фанатизм героя, похоронившие под собой его человеческие чувства и желания. Ослепительная и недостижимая вершина Килиманджаро — как несостоявшаяся творческая судьба героя рассказа Э. Хемингуэя «Снега Килиманджаро». Особняк Гэтсби из одноименного романа Фицджеральда, сначала чужой и заброшенный, потом залитый блеском холодных огней и вновь пустой и гулкий,— как его судьба с ее неожиданным взлетом и падением.

Символ-уподобление характеризуется двумя формальными показателями: он используется в тексте параллельно с символизируемым понятием и удален от него на значительное расстояние. Последнее обстоятельство обусловливает только ретроспективное осознание символа в его функции уподобления. В «Саге о Форсайтах» Дж. Голсуорси любовь юных Флер и Холли сравнивается Форсайтами с корью: это детское увлечение пройдет, как легкая детская инфекция. И только прозвучавший через много лет вопрос «Ну, как вы справились со своей корью?» возвращает читателя к осознанию исходного сравнения как символического уподобления.

Символ-уподобление часто представлен в заглавии. Он всегда выступает актуализатором концепта произведения, прагматически направлен, опирается на ретроспекцию. Благодаря актуализации последней и связанной с ней необходимостью возвращения к началу текста, он усиливает текстовую связность и системность, т. е. символ-уподобление, в отличие от метонимии,— это явление текстового уровня.

Наконец, символом, как уже было сказано, в определенных условиях становится деталь. Этими условиями являются окказиональность связи между деталью и представляемым ею понятием и неоднократная повторяемость выражающего ее слова в пределах данного текста. Переменный, случайный характер связи между понятием и отдельным его проявлением требует пояснения их отношений. Символизирующая деталь поэтому всегда сначала употребляется в непосредственной близости от понятия, символом которого она будет выступать в дальнейшем. Повторяемость же узаконивает, упрочивает случайную связь, аналогичность ряда ситуаций закрепляет за деталью роль постоянного репрезентанта явления, обеспечивает ей возможность независимого функционирования.

В творчестве Э. Хемингуэя, например, символом несчастья в романе
«Прощай, оружие!» становится дождь, в «Снегах Килиманджаро»— гиена; символом мужества и бесстрашия—лев в рассказе «Недолгое счастье Фрэнсиса
Макомбера». Лев во плоти и крови является важным звеном в развитии сюжета.
От тостов белого охотника Вильсона за победу над этим львом до счастливого осознания героем своей победы — вот, по сути дела, весь рассказ. Первый повтор слова lion находится в непосредственной близости от квалификации мужества героя. Дальнейший сорокакратный, рассредоточенный по всему рассказу повтор слова постепенно ослабляет значение соотнесенности с конкретным животным, выдвигая на первый план формирующееся значение
«храбрость». И в последнем, сороковом употреблении слово "lion" выступает полномочным символом понятия: "Macomber felt unreasonable happiness that he had never known before... 'You know, I'd like to try another lion,'
Macomber said". Последнее употребление слова «лев» никак не связано с внешним развитием сюжета, ибо герой произносит его во время охоты на буйвола. Оно появляется как символ, выражая всю глубину перемены, происшедшей в Макомбере. Потерпев поражение в первом испытании на храбрость, он хочет победить в аналогичной ситуации, и это проявление мужества будет завершающим этапом утверждения его только что обретенной свободы и независимости.

Таким образом, деталь-символ требует исходной экспликации своей связи с понятием и формируется в символ в результате неоднократного повторения в тексте в аналогичных ситуациях. Символом может стать любой тип детали.

Например, изобразительной деталью пейзажных описаний Голсуорси в «Саге о Форсайтах», связанных с зарождением и развитием любви Ирэн и Боснии, служит солнечный свет: "into the sun, in full sunlight, the long sunshine, in the sunlight, in the warm sun". И наоборот, ни в одном описании прогулки или деловой поездки Форсайтов солнца нет. Солнце становится деталью- символом любви, осветившей судьбы героев.
Символическая деталь, таким образом, это не еще один, пятый, тип детали, имеющий собственную структурную и образную специфику. Это, скорее, более высокая ступень развития детали, связанная с особенностями ее включения в целый текст, это очень сильный и разносторонний текстовой актуализатор. Она эксплицирует и интенсифицирует концепт, сквозным повтором пронизывая текст, существенно способствует усилению его связности, целостности и системности, и, наконец, она всегда антропоцентрична.

Было рассмотрено три элемента художественного текста: заголовок, имя собственное, деталь, которые выступают актуализаторами текстовых категорий и реализуют свой содержательно-эстетический потенциал на уровне целого текста. Из них только один - заголовок - имеет фиксированную позицию.
Учитывая важность места, занимаемого заголовком, в определении его множественных функций в тексте, И. В. Арнольд справедливо относит его к так называемым сильным позициям текста. Их состав окончательно не определен.
Специалисты по теории литературы склонны относить сюда, например, кульминацию, хотя кульминация — понятие сюжетное и фиксированного места в архитектонической структуре текста не имеет. С другой стороны, рассмотрение начала и конца произведения как его сильных позиций ни у кого возражений не вызывает. Их важность в адекватном восприятии и интерпретации текста объясняет и обращение к ним.

Литература.

1. О теории художественной речи. Виноградов В.В. – Москва, 1971

2. Интерпретация текста. Кухаренко В.А. - Москва, 1988

3. Стилистика текста. Одинцов В.В. - Москва, 1980

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки