Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5 | Следующая страница реферата

Первые годы после смерти имя Маяковского особым покровительством власть предержащих не пользовалось. Об отношении к нему дает представление отрывок из письма сестры поэта матери: "Съезд (Первый Всесоюзный съезд советских писателей - П.Ч.) приносит нам много горестных переживаний, ибо он со всей очевидностью выявляет политику в отношении к Володе. Совершенно явное желание свести на нет его значение, обесценить его. Все предсъездовские газеты не упоминают о нем, как будто даже не было такого писателя. Как будто 16 боевых лет не видели в своих рядах этого бунтаря, революционера. Такой несправедливости, такого хамства я не представляла себе и не думала, что оно возможно в наши дни. Володя расчищал путь для литературы от старья, разрушил фетиши, чтоб вырастали новые революционные идеи - и все это ничего, обо всем этом заставляют забыть" (15; 11).

Видимо, такое положение дел вынудило Л.Брик обратиться к Сталину с письмом, в котором она привела факты пренебрежительного отношения к творческому наследию Маяковского, хотя, возможно, здесь проявилась и личная заинтересованность выступить в роли душеприказчика поэта. В письме отмечалось, что несмотря на то, что стихи Маяковского и сегодня являются "сильнейшим революционным оружием", наши учреждения не понимают значения Маяковского, его революционной актуальности.

Как известно, Сталин наложил на письмо резолюцию, предопределившую судьбу Маяковского на десятилетия вперед: "Маяковский был и остается лучшим, талантливым поэтом нашей советской эпохи. Безразличие к его памяти и произведениям - преступление".

В.Ковский так комментирует это событие: "Сталинская резолюция, выдержанная в привычных для вождя народов безапелляционных интонациях... перекрыла все пути объективному, с правом на разные точки зрения, изучению творческого наследия Маяковского" (22; 28).

Резолюция способствовала "канонизации" Маяковского, определила соответствующую тенденцию в освоении, изучении и пропаганде творческого наследия поэта. Его истолкование в духе новых требований, воспринимавшееся тогда как единственно правильное и возможное, стало общепринятой догмой. Изменившаяся ситуация в отношении Маяковского своеобразно была выражена Б.Пастернаком во фразе, что Маяковского "стали вводить принудительно, как картофель при Екатерине" (35; 231).

Каковы же были следствия этой резолюции?

Прежде всего, начиная с 1935 года в литературных кругах изменилось отношение к творческому наследию Маяковского. Прекратились печатные нападки в адрес поэта. Многие из его хулителей превратились в почитателей. Ускорилось издание материалов, связанных с жизнью и творчеством Маяковского, активизировалась научно-исследовательская работа, лекционная пропаганда, открылся музей в доме, где в последние годы жил поэт... Казалось бы, результаты положительные. Но при этом исследование и оценка творчества поэта носили преимущественно односторонний, комплиментарный характер. Его творческую манеру стали противопоставлять другим оригинальным способам поэтического самовыражения. Из Маяковского соорудили своеобразную жезл-дубинку, с помощью которой пытались воспитывать молодых поэтов. Сложности и противоречия его творческого пути сглаживались или замалчивались. Таким образом, услужливыми сочинителями на Маяковского наводился столь ненавистный им "хрестоматийный глянец". "Государственная опека лишила Маяковского единственного достойного способа защиты - когда имя поэта оберегает сама поэзия, напрямую выходящая к читателю, к неискаженному читательскому восприятию",- характеризовал сложившуюся ситуацию В.Ковский (22; 29).

После разоблачения культа личности Сталина подход к творческому наследию поэта стал более демократичным, не столь прямолинейным; начали публиковаться ранее неизвестные воспоминания о Маяковском и его соратниках, вспыхивали острые дискуссии о традициях Маяковского в советской поэзии. Но тем не менее в течение долгих лет продолжала действовать инерция многих стереотипных представлений о Маяковском. Было распространено мнение, что Маяковский стал великим поэтом революции не благодаря, а вопреки футуризму.

Характерен в этом плане следующий факт.

В 1963 году журнал "Проблемы мира и социализма" опубликовал статью Л.Пажитнова и Б.Шрагина "Поэт революции и современность", в которой выразили в общем-то верные положения о том, что "в Маяковском-футуристе складывался подлинный продолжатель классических традиций", что футуризм для Маяковского - "принципиальный лозунг, зовущий к созиданию художественной культуры будущего" и что в годы культа личности поэзию Маяковского "пытались приспособить для своеволия и произвола" (25; 287-288). Как и следовало ожидать, статья получила суровую отповедь со стороны идеологического отдела ЦК КПСС. В результате такой защиты "чести" поэта один из авторов статьи - Л.Пажитнов был снят с работы.

Таким образом, навязываемые официальным литературоведением догмы и стереотипы закрывали живой образ поэта, в школе и вузе у студентов и учащихся резко падал интерес к личности и поэзии Маяковского в то время, как ученые-литературоведы продолжали превозносить его.

В 1988 году в серии "Жизнь замечательных людей" вышел капитальный труд А.А.Михайлова "Маяковский". Но в том же 1988 году вокруг имени Маяковского вспыхнула вдруг дискуссия совсем иного рода и содержания. В многотиражной газете "Московский художник" скульптор В.Лемпорт опубликовал статью, главный тезис которой сводился к мысли, что "Маяковский пожелал, чтобы "к штыку приравняли перо". И Сталин с удовольствием принял это предложение и стал искоренять поэтическое инакомыслие вместе с людьми, зараженными им" (26).

Скульптору было не понять, что метафорический образ "перо-штык" является одним из широко распространенных в мировой поэзии вариантов уподобления стихов боевому оружию. Но дискуссия была продолжена в той же тональности (15), (50), (45). Но дискуссионные статьи могли показаться "цветочками" по сравнению с сенсационной и много нашумевшей книгой Ю.Карабчиевского "Воскресение Маяковского", впервые опубликованной в журнале "Театр" в 1989 году и переизданной отдельной книгой в следующем году.

Карабчиевский трактует Маяковского как певца революции и советской власти. Анализируя раннюю лирику поэта, он подчеркивает тягу поэта к изображению жестокости, насилия. "От обиды - к ненависти, от жалобы - к мести, от боли - к насилию. Только между двумя этими полюсами качается маятник стихов Маяковского",- безапелляционно утверждает критик, из чего впоследствии как бы само собой вытекает вывод: "Человек, многократно и с удовольствием повторяющий "кровь, окровавленный, мясо, трупы", да еще к тому же время от времени призывающий ко всякого рода убийству, - неминуемо сдвигает свою психику в сторону садистского сладострастия" (18; 12). Анализируя судьбу и творчество Маяковского, Карабчиевский делает широкие обобщения: "Пустота, сгущенная до размеров души, до плотности личности - вот Маяковский... Время свое он не отразил и не выразил... Маяковский личностью не был..." (18; 46).

Как писал по этому поводу А.Михайлов, в книге даны такой подбор и интерпретация фактов, в результате которых "вырастает феномен поэтического монстра без души, без сердца, феномен бездуховности" (33; 155).

Книга Ю.Карабчиевского вызвала в ответ ряд публикаций, полемизирующих с ней. Так, в защиту чести и достоинства первого поэта революции выступил В.Ковский, который признает, что целый ряд претензий автора книги выглядит сегодня довольно убедительным, так как "никто в современной литературе действительно не был столь беспредельно предан новому государству и партийной политике, как Маяковский. Никто в такой мере не поставил свой талант на потребу дня". Эта точка зрения близка тезису В.Кожинова: Маяковский - это "государственный поэт", продолжающий исконно русскую традицию, которая прервалась после Державина. Но Ковский считает совершенно невозможной трактовку "ранней и пореволюционной поэзии Маяковского в виде некоей садистической вакханалии из сплошных анатомических ужасов и физиологических подробностей: "Элементарный профессионализм заставляет отвергнуть книгу Ю.Карабчиевского самым решительным образом" (22; 31-38).

Эта же мысль развивается в других статьях. Подчеркивается, что материалом Карабчиевскому послужили книги и статьи современников Маяковского: А.Воронского, В.Полонского, Д.Тальникова, Г.Шенгели, но эти работы "нельзя понимать буквально и принимать на веру: они сами нуждаются в филологической критике и интерпретации... Критика, современная Маяковскому..., была полна намеренных передержек, намеков, умолчаний, неточных цитат и проч.".

Поэтому сочинение Карабчиевского выглядит "дилетантской книгой", которая "суммирует и компонует практически всю наличную антимаяковскую литературу 1910-1920-х годов" (20; 46-52). Придерживаясь формулы: "Спокойствие - основной признак академизма", литературовед неторопливо, без лишних эмоций, но весьма аргументированно доказывает несостоятельность многих обвинений, предъявляемых Маяковскому не только Карабчиевским, но и современниками поэта.

Несостоятельность позиции Ю.Карабчиевского можно рассмотреть на примере одной лишь проблемы - отношения Маяковского к классическому наследию, прежде всего к Пушкину, оставляя за собой право возвращаться к этой книге и по ходу дальнейшего изложения материала.

Уже во вступлении к своей книге Ю.Карабчиевский не только противопоставил, но и поляризовал Маяковского и Пушкина, отметив, что первый из них "был верен себе в служении злу", а второй, "всегда служивший добру, однажды ему изменил" (18; 6). Между тем Н.Асеев, ближайший соратник Маяковского, находил у них много сходного: от "близости Маяковского высказываниям Пушкина о литературе" (3; 68) до близости "человеческих черт": "Их характеры, оказывается, были очень близки по темпераменту, по простодушию, беззащитности... Та же горячая любовь и ненависть" (3; 96). Да и вряд ли такие грандиозные фигуры могли быть столь однолинейны, как это представляет Карабчиевский. И разве Маяковский провозглашал только зло? А Пушкин проповедовал только добро? И разве мы не найдем у Пушкина то, чего нельзя простить Маяковскому?..

Карабчиевский не верит в искренность, исповедальность лирики Маяковского, он все сводит к обиде и жалобе, мести и ненависти поэта ко всему: "от предметов обихода до знаков препинания" (20; 16). И такому ряду рассуждений вполне логичным подтверждением правоты критика становятся строки:

Чтоб флаги трепались в горячке пальбы,

как у каждого порядочного праздника,

выше вздымайте, фонарные столбы,

окровавленные туши лабазников.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: дипломная работа по психологии, тесты, сочинение рассказ.



Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки