Язвы армейско-офицерского мира и пути избавления от них. (по повести Куприна Поединок)

Категория реферата: Сочинения по литературе и русскому языку
Теги реферата: собрание сочинений, ответ ру
Добавил(а) на сайт: Заславский.

На всю жизнь в памяти писателя остались мрачные годы, проведенные в полку, унижение человеческого достоинства, грубость и произвол начальства. Жизнь в Проскурово дала будущему писателю богатейший материал для творчества. Наблюдения над унылой жизнью маленького местечка, дикие армейские нравы, отразились и в тех произведениях, которые уже были названы, а, также, в таких как “ К славе “, “ Дознание “, “C улицы”, “
Свадьба “, “ Марианна “, “ Прапорщик армейский “.

Реализм картин повести “Поединок“ ценил Л.Н. Толстой. “Мне интересно описание военной жизни, он (Куприн) хорошо ее знает “, - сказал
Лев Николаевич, прослушав повесть (6, стр.485 )

О том, насколько реалистичен был Куприн, свидетельствует тот факт, что вскоре после выхода повести офицеры 46-го Днепровского полка направили протест своему бывшему сослуживцу. Опровергая упреки в портретности, Куприн писал: “ …Я не имел в виду исключительно свой полк. Я не взял оттуда ни одного живого образа“. Однако исследователями найден ряд прототипов “Поединка“ из армейского окружения Куприна 90-х годов. Известно также, что в образе корпусного командира выведен “либеральный“ генерал
М.И. Драгомилов, в то время командовавший Киевским военным округом. Сцена между Ромашовым и полковником Шульговичем в “Поединке“ весьма близка к эпизоду из жизни Куприна – офицера, не стерпевшего грубости полкового командира. В. Воровский в своей статье о Куприне (1910) справедливо отмечает: “Военная среда оставила в нем немало сильных впечатлений, давших ему материал для целого ряда работ, предоставила ему богатое поле для изучения “порочности и уродства“ современного общества“ ( 4, стр. 235 )

2

В повести прослеживается несколько тематических линий, которые, переплетаясь, создают целостную картину офицерской среды, казарменной жизни солдат, личных отношений Ромашова и Назанского, Ромашова и Шурочки
Николаевой, взаимоотношений Ромашова с солдатами. Зрелость Куприна как художника-реалиста и психолога особенно сильно проявилась в том, что даже эпизодические персонажи повести необыкновенно ярки. Особенно богата портретная галерея офицеров. “Полк, офицерство и солдаты“ написаны крупным планом в органическом взаимодействии с главным героем повести, Ромашовым.
В “Поединке“ мы видим перемежающиеся реалистические картины, создающие большое яркое полотно, в котором “второстепенные“ персонажи становятся столь же важны, как и главные образы.

Если говорить о наиболее общей философско-моральной теме
“Поединка“, она заключается в столкновении гуманизма с бесчеловечностью и со всеми антисоциальными инстинктами. Уже несколько другая тема – столкновение живой личности с провинциальным мещанством, которое изображено как опасная трясина, губящая человека. Своеобразие повести в том, что мещанство выступает здесь в армейско-офицерской своей разновидности. Среди социально-бытовых картин, воссоздающих духовное убожество мещанского мира, особенное значение имеет картина бала, это как бы смотр гарнизонной, провинциальной жизни. На балу представлен весь “букет” провинциального армейского мещанства, который стремится точно подражать “высшему“
Петербургскому свету. Одна за другой проходят сцены в той или иной связи с поступками, наблюдениями и размышлениями главного героя. Вот Ромашов беседует с унылым штабс-капитаном Лещенкой, способным “ …одним своим видом навести тоску “. “Лещенко ничего не пил, не играл в карты и даже не курил.
Но ему доставляло странное, непонятное другим удовольствие торчать в карточной или в бильярдной комнате за спинами игроков, или в столовой, когда там особенно кутили. По целым часам он просиживал там, молчаливый и унылый, не произнося ни слова “. Вот Ромашов[5,стр.80] наблюдает, как
“режутся” в бильярд поручики Бек-Агамалов и Олизар, представляющие “знать” полка. Затем, назначенный дирижировать балом, Ромашов принимает съезжающихся дам. И тут начинается ”парад” жеманного кокетства и деланной светскости. Жирно набеленные и нарумяненные, пестро и безвкусно разодетые провинциальные дамы капризно растягивают слова, томно обмахиваются веерами, важно кивают головами”. Но неприятнее всего было для Ромашова то, что он, как и все в полку, знал закулисные истории каждого бала, каждого платья, чуть ли не каждой кокетливой фразы; он знал, что за ними скрывались: жалкая бедность, усилия, ухищрения, сплетни, взаимная ненависть, бессильная провинциальная игра в светскость и наконец скучные, пошлые связи …”.( 5, стр.85 ) Под стать дамам и некоторые офицеры, разыгрывающие роль утомленных светских львов. Таков поручик Бобетинский, которого Ромашов упрашивает принять на себя обязанности дирижера бала – “А-а! Это вы? Эчень приэтно …
Он всегда говорил таким ломанным, вычурным тоном, подражая, как он сам думал, гвардейской золотой молодежи. Он был о себе высокого мнения, считая себя знатоком лошадей и женщин, прекрасным танцором и притом изящным, великосветским, но, несмотря на свои двадцать четыре года, уже пожившим и разочарованным человеком. Поэтому он всегда держал плечи картинно поднятыми кверху, скверно французил, делал усталые, небрежные жесты”.

Поставленные в условия “скученности, безделья, самомнений, офицеры бессмысленно проводят дни за картами (передергивая, если удастся, как
Арчаковский), за пьянкой (рассказывая “скверные, похабные и неостроумные” анекдоты). Тоска армейской жизни по-разному ломает и коверкает людей. В
“Поединке“ проходит сплошная вереница персонажей, каждый из которых как бы демонстрирует то “разрушение личности“, о котором так страстно писал
Горький.

Группу молодых офицеров представляют: Ромашов, Бобетинский,
Веткин, Бек-Агамалов, Олизар, подпрапорщик Лбов. Все они, за исключением
Ромашова, мало задумываются над своим бытием, плывут по течению. И вместе с тем они существенно отличаются друг от друга во вкусах, привычках и манерах. На несоответствии собственного и читательского восприятия строится пародийный портрет Бобетинского, в котором Куприн высмеивает не только провинциального тщеславного хлыща, но и “великосветское“ общество, чей стиль пытается перенять герой. К “аристократической“ прослойке армейского офицерства причисляют себя и франтоватые адьютанты полка Олизар, которого в полку “почему-то называют графом “и Бек-Агамалов. Олизар – “ длинный, тонкий, прилизанный, напомаженный – молодой старик, с голым, но морщинистым, хлыщеватым лицом ,”- видимо, до того, как попасть в полк, пообтерся в столичном обществе. Но если в сцене бала он вызывает лишь неприязнь своим пошловатыми бильярдными прибаутками, то в дни “великого запоя“ он омерзителен, и понимаешь, что его лоск не более чем маска, скрывающая “гнилое“ нутро. ” Олизар и Арчаковский стали плясать канкан. Они скакали друг перед другом то на одной, то на другой ноге, прищелкивая пальцами вытянутых рук, пятились назад, раскорячив согнутые колени и заложив большие пальцы под мышки, и с грубо-циничными жестами вихляли бедрами, безобразно наклоняя туловище то вперед, то назад “.[5,стр.192] Бек
Агамалов – лихой рубака, он прекрасно обращается с оружием. ( “ Он сделал несколько быстрых кругообразных движений кистью правой руки, и клинок шашки превратился над его головой в один сплошной сверкающий круг” ), но в его лихости отсутствует элемент благородства, человечности. Злобные глаза с горбатым носом, оскаленные зубы, он сравним с хищной, злой и гордой птицей, что подчеркивает его дикие и грубые инстинкты как первоэлемент характера.

Создавая многочисленные и разнообразные образы офицеров, Куприн стремился подчеркнуть, что, несмотря на все пороки воспитания в кадетских корпусах, в полк приходили люди еще здоровые морально и физически.
Молодой офицер Лбов, “сильный, ловкий мальчик и отличный гимнаст“, “тонкий знаток устава“, полон юношеского задора, непосредственности. Он еще с удовольствием живет интересами полка, но обстановка здесь такова, что и
Лбов, видимо, вскоре превратится в одного из гарнизонных чурбанов.

Как воплощение всего грубого и бесчеловечного среди всех офицеров полка выделяется фигура капитана Осадчего. Апологет войны, ненависти, грубых страстей, Осадчий наиболее резко противопоставлен Ромашову. Это один из сторонников жестокой палочной дисциплины, беспринципной в своей основе
“этики“ офицерской чести. “Дуэль,- рассуждает он, - непременно должна быть с тяжелым исходом, иначе это абсурд ! “ “Война выродилась на свете. Дети родятся идиотами, женщины сделались кривобокими, у мужчин нервы. И все это оттого, что миновало время настоящей, свирепой, беспардонной войны … В средние века дрались – это я понимаю. Ночной штурм. Весь город в огне”. На три дня отдаю город солдатам на разграбление!” Ворвались. Кровь и огонь. У бочек с вином выбиваются донья. Кровь и вино на улицах. О, как были веселы эти пиры на развалинах! Женщин – обнаженных, прекрасных, плачущих – тащили за волосы“. Произнося эту тираду, Осадчий приходит в экстаз. Он уже кричит о пирах под виселицами, на которых качаются черные тела повешенных. Он выпрямляется во весь свой громадный рост. Он исполнен восторга. Бек-
Агамалову передается настроение Осадчего , Бек Агамалов тоже во власти бешенной жажды разрушения, он выкрикивает бессвязные слова ненависти: “К черту жалость !“ – и, выхватывая из ножен шашку, срубает дубовый куст.
Порою офицеров охватывает повальное, пьяное безумие“. Может быть, это случалось в те страшные моменты, когда люди, случайно между собой связанные, но все вместе осужденные на скучную бездеятельность и бессмысленную жестокость, вдруг прозревали в глазах друг друга, там, далеко, в запутанном и угнетенном состоянии, какую-то таинственную искру ужаса, тоски безумия. И тогда спокойная, сытая, как у племенных быков, жизнь, точно выбрасывалась из своего русла. Начинаются дни великого запоя.
После шумного, угарного пьянства в офицерском собрании едут в публичный дом. В каком-то пьяном, сумасшедшем бреду происходят события, c трудом постигаемые сознанием.

Вот Бек Агамалов, уже совсем обезумевший, мечется по комнате.
В его руках, разрезая воздух, свистит шашка. “Все вон отсюда!” – кричит он.
А простоволосая женщина, в остром возбуждении от угрожающей ей опасности, бросает ему в лицо : “Дурак ! Хам ! Холуй !“

Недаром “Поединок“ вызвал огромный общественный резонанс и далеко вышел по своему значению за пределы литературного явления. И суть
“не в картинах быта“, а в том “соре, который накопился с годами“ жизни армии.

3

b byxt

Огромное общественное значение имело правдивое изображение взаимоотношений офицерства и солдатской массы. С большой художественной силой в повести было отражено бездарное рутинерство подавляющей части русского офицерства, его оторванность от солдатской массы, органическое непонимание запросов и чувств этой массы. “С силами солдат не считались, доводя людей до изнурения. Ротные жестоко резали и осаживали младших офицеров, младшие офицеры сквернословили неестественно неумело и безобразно, унтер-офицеры, охрипшие от ругани, жестоко дрались“.

Полковник Шульгович, капитан Слива, капитан Осадчий – люди разные по характеру. Но все они проводники тупой дисциплины, основанной на обветшавших уставах и методах обучения. Полковник Шульгович не злой человек, но по отношению к “нижним чинам“ он предстает как некая грозная сила, заставляющая этих человеко-единиц, марширующих, стреляющих, служить опорой “трону“. “Он обходил взводы, предлагал солдатам вопросы из гарнизонной службы и время от времени ругался матерными словами с той особенной молоденческой виртуозностью, которая в этих случаях присуща старым фронтовым служакам “ [ 5, стр.14 ] Первая встреча с полковником оставляет несколько противоречивые впечатления. Это “огромный, тучный, осанистый“ старик. Снижение образа идет за счет сравнения его лица с
“тяжелым ромбом“, за счет брошенного вскользь замечания, что служебную карьеру он сделал благодаря своему мощному голосу. “Солдат точно гипнотизировал пристальный, упорный взгляд его старчески-бледных, выцветших глаз, и они смотрели на него, не моргая, едва дыша, вытягиваясь в ужасе всем телом“. Не случайно его отношение к растерявшемуся и плохо знающему русский язык татарину Шарафутдинову (“… поставить этого сукина сына под ружье с полной выкладкой. Пусть сгниет, каналья, под ружьем.” ) вызывает обиду и протест Ромашова – свидетеля этой сцены,- и заставляет его вступиться за солдата. Но этот же грозный полковник помогает запутавшимся в долгах офицерам. Известно, что Л.Н. Толстой оценил этот образ как
“прекрасный, положительный тип.“ [6, стр.486 ] После слов Шульговича:“Ну да… все вы вот так. Глядите на меня, как на зверя. Кричит, мол, старый хрен без толку, без смысла, черт бы его драл. А я, - густой голос заколыхался теплыми, взволнованными нотами,- а я, ей-богу, мой милый, люблю вас всех, как своих детей“. И мы понимаем, что этот добрый человек не лицемерит, но он службист до мозга костей и страдает духовной ограниченностью, которую выработала в нем армия.

Значительное место в повести отведено жизни солдат. Несомненно, писатель был увлечен возможностью обобщить все увиденное и пережитое им на военной службе. На первый план из солдатской массы выступают двое – Гайнан и Хлебников. Хлебников – это центральный образ в повести. Человек из народа, у которого условия жизни отняли гордость и достоинство. Встреча с ним совершает перелом в душе Ромашова. Он начинает понимать, что его собственные мучения и страдания этого несчастного замученного солдата сближают их. “Часто, глядя на него Ромашов удивлялся, как могли взять на военную службу этого жалкого, заморенного человека, почти карлика, с грязным безусым лицом в кулачок. И когда подпоручик встречался с его бессмысленными глазами, в которых как будто раз навсегда, с самого рождения, застыл тупой, покорный ужас, то в сердце его шевелилось что-то странное похожее на скуку и на угрызение совести.” [ 5, стр.158 ]

Выбор такой жалкой фигуры в качестве представителя солдатской массы логически вытекает из общей концепции произведения. Проблема взаимоотношений людей из народа и интеллигенции решалась Куприным в плане гуманизма, а не в плане революционных задач. Правдоискатель Ромашов идет путем страданий и горьких разочарований. Солдат Хлебников тоже проходит свой крестный путь. В армию он приходит как на каторгу. Но здесь он подвергается новым мукам. И Ромашов становится свидетелем этих мук. Вот унтер-офицер заставляет Хлебникова делать “гемнастические“ упражнения, а он, жалкий и нелепый, висит на наклонной лестнице, точно “удавленник“.
Вот Ромашов, вспыхнув от стыда и гнева, останавливает унтер-офицера
Шаповаленко, готового убить Хлебникова. Вот молодой офицер присутствует на уроке “словесности“, когда напуганный и замордованный палочной дисциплиной
Хлебников не в состоянии ответить на вопрос, кто является командиром корпуса. Эта сцена очень близка сцене “обучения“ татарина Камафутдинова из рассказа “Ночная смена“. Хлебников – русский вариант Камафутдинова. Оба они так забиты, что представляют собой жалкое подобие человека. Наблюдая издевательство над Хлебниковым Ромашов испытывает “какое-то неловкое большое чувство“. Он мучается муками забитого солдата. После своего провала на смотру Ромашов видит фельдфебеля Рынду, “маленького, краснощекого, апоплексического крепыша, который, неистово и скверно ругаясь, бил кулаком по лицу Хлебникова. У Хлебникова было темное, глупое, растерянное лицо, а в бессмысленных глазах светился ужас. Голова его жалко моталась из одной стороны в другую, и слышно было, как при каждом ударе громко клацкали друг о друга его челюсти”.

Ромашов видит, как мучают Хлебникова и словно ощущает, что попал на дно человеческого отчаяния, где всегда находился солдат. “Он болезненно почувствовал, что его собственная судьба и судьба этого несчастного, забитого, замученного солдата как-то странно, родственно-близко и противно сплелись за нынешний день. Точно они были двое калек, страдающих одной и той же болезнью и возбуждающих в людях одну и ту же брезгливость. И хотя это сознание одинаковости положений и внушало Ромашову колючий стыд и отвращение, но в нем было также что-то необычайное, глубокое, истинно человеческое. ”Гуманистическая направленность повести выражается, прежде всего, в призыве увидеть в серых Хлебниковых“ с их однообразно-покорными и обессмысленными лицами “живых людей“. Не механические величины, называемые ротой, батальоном, полком“. Необходимо почувствовать себя на одной доске с несчастным человеком из народа, испытать к нему чувство гражданской любви.
“ Брат мой ! “ – говорит Ромашов затравленному, избитому, грязному и жалкому Хлебникову, припавшему к ногам офицера. Эту сцену “Ромашов -
Хлебников“ Л.Н. Толстой назвал “фальшивой“. Но она нужна была Куприну:
“виноватую жалость“, стыд, скорбь, ужас – вот что должны испытывать офицеры, доведшие солдата до такого состояния. Эти чувства испытывает
Ромашов, но, по мнению писателя, эти чувства должны разделять с героем вся
Россия.

4

Разоблачая пороки военной среды и ужасы царской казармы,
Куприн отмечал и некоторые положительные явления в армии. В образах корпусного генерала и капитана Стельковского художник стремился показать, что сквозь мертвящую рутину пробиваются какие-то новые взгляды. Как это установил в своем исследовании П.Н. Берков, прототипом корпусного генерала послужил генерал Драгомилов, командовавший Киевским военным округом.
Генерал Драгомилов отнюдь не был народолюбцем, но он был противником прусских методов военного обучения и сторонником суворовского воспитания солдат. Он был за развитие в солдатах инициативы, умения разбираться в обстановке. Однако описание этих положительных явлений занимает в повести ничтожное место. Армейская действительность была слишком бедна отрадными фактами. И если корпусной генерал изображен Куприным колоритно, то капитан
Стельковский получился довольно абстрактной фигурой. Мы не знаем, как он внешне выглядит, как говорит. Его не видно среди солдат. В моральном отношении он не лучше других. У него репутация тайного развратника. Значит, и этот способный офицер не избежал морального распада, который разъедал всю армию. Подполковника Рафальского в полку считают чудаком и окрестили именем
Брема, потому что он самозабвенно изучает жизнь зверей и содержит у себя в доме целый зверинец. В его лице мы видим человека, сумевшего внутренне как- то уйти от полковой жизни. Со своей научной страстью и бескорыстием этот чудак кажется привлекательным. Но и он способен ударить солдата. Он лишь внешне оторвался от военной касты, но не преодолел в себе бурбонского духа, презрения к солдатской массе.

С наибольшей полнотой воплотились черты Купринского героя – правдоискателя, гуманиста, одинокого мечтателя – в подпоручике Ромашове. В противоположность другим офицерам, Ромашов относится к солдатам по- человечески, он проявляет трогательную заботу о забитом солдате Хлебникове, хотя в его отношении к Хлебникову сказывается не столько подлинный демократизм, сколько “опращенство“ в толстовском духе.

Вместо ложной “чести мундира“ у Ромашова высоко развито настоящее чувство человеческого достоинства. Брезгливо относясь к грязным любовным связям, процветающим в полку, Ромашов мечтает о подлинной любви, и сам любит горячо и бескорыстно. В размышлениях Ромашова много утопического и наивного, но нельзя не симпатизировать ему, когда он борется с общественной несправедливостью, когда он протестует против пошлости и сам показывает примеры человечности в отношениях к людям. Его охватывает негодование, когда он видит, как унтер-офицеры жестоко бьют своих подчиненных “за ничтожную ошибку в словесности“, за “потерянную ногу” при маршировке. Ромашов протестует всей душой против этого кошмара, именуемого
“военной службой“. Он приходит к мысли, что “вся военная служба, с ее призрачной доблестью, создана жестоким, позорным, всечеловеческим недоразумением“. “Каким образом может существовать сословие, - спрашивал сам себя Ромашов, - которое в мирное время, не принося ни одной крошечки пользы, поедает чужой хлеб и чужое мясо, одевается в чужие одежды, живет в чужих домах, а в военное время – идет бессмысленно убивать и калечить таких же людей, как они сами? “

Примерно такого же взгляда придерживается Назанский, сравнивающий военную касту с монашеской, ибо “и те и другие живут паразитами“. “Там ряса и кадило, здесь – мундир и гремящее оружие; там – смирение, слащавая речь, лицемерные вздохи, здесь – наигранное мужество, гордая честь, которая все время вращает глазами: “ а вдруг меня кто-нибудь обидит?”- выпяченные груди, вывороченные локти, поднятые плечи“.

По Ромашову и Назанскому, зло не в общественной структуре, а в армии вообще. Отсюда пацефистское отрицание военной службы, которая развращает и портит людей, которая даже самых нежных из них, прекрасных отцов и внимательных мужей, делает “низменными, трусливыми, злыми, глупыми зверюшками“, как утверждает Назанский. “Вряд ли нужно доказывать, - пишет исследователь творчества Куприна А.Волков, - наивность и ошибочность подобного рода пацифистской точки зрения, абстрактного отрицающей всякую военную службу, всякие войны“. [2,стр.153 ]

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки