Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11 | Следующая страница реферата

Нужно сказать, что, вычленяя институциональную матрицу социальных действий, данный подход оставляет без внимания ряд других обстоятельств, без которых нельзя понять, почему институциональная инженерия национальностей имеет региональную специфику. Представляется, что "призывы к суверенитету" отличались "стилями" в Прибалтике и Средней Азии, в Чувашии и Башкирии, в Адыгее и Осетии и т. д. А в некоторых национальных регионах таких призывов не было вовсе. Институционализм описывает только схематику процесса, некую почти контурную карту, по пунктирным линиям которой осуществляется логика воспроизводства этнополитической реальности. Такой подход дает представление о "порядке" этой реальности и траекториях эволюции этого порядка. Советское наследство институциональных дефиниций национальности — это тот самый габитус, который структурирует базовые интерпретативные стратегии в нашей актуальной, живой этнополитической реальности. Но это общезначимое наследство работает все же в констелляции с различным набором других переменных. Вновь для того, чтобы показать, как определяется этничность, нам оказывается недостаточно описаний лишь институциональных ее форм. Два ряда явлений "прилегают" к институциональным дефинициям, к доминирующему "габитусу национальности" бывших советских граждан. Эти ряды переменных вовлекаются в некие констелляции порождающих стратегий — регионально отличных, исторически, культурно и ситуативно конкретных.

Первый ряд переменных имеет более объективный характер. Это — состав населения, фаза демографического перехода, степень дифференциации социальной структуры, исторические мифы, сложившиеся вне регулятивного, упорядочивающего влияния институциональных дефиниций. Сюда можно отнести и наличие языковых границ, которые доступны операционализации (фактически — определению) и без помощи субъективных интерпретаций.

Второй ряд переменных имеет более субъективный характер — это обыденные стратегии, рутинные определения национальности/этничности, которые конструируются не столько матрицей институциональных дефиниций, сложившейся в советское время, сколько повседневным миром. По логике П. Бурдье, нужно исследовать локальный габитус — повседневный мир людей в конкретном регионе и конкретном историческом и социальном времени.

Отметим, что изучение национальной проблематики не может игнорировать эти ряды переменных. При необходимости описать вероятностный характер и причины различий в развертывании этнонациональных ситуаций или конфликтов исследователи обращаются к таким объективным реалиям, как, скажем, "интенсивность соперничества за рабочие места" или "демографические или гендерные характеристики" [13, p. 208]. Для различения примордиализма и конструктивизма важно то, каким образом определяется взаимодействие "объективных" демографических параметров, с одной стороны, и политических и социальных стратегий, которые разворачиваются на фоне этих реалий, — с другой.

Примордиализм толкует групповые границы, социальные категории, этнодемографический баланс и т. д. как жесткую реальность, однозначно обусловливающую те или иные стратегии-реакции социальных акторов. Скажем, высокая иммиграция "других" детерминирует рост ксенофобии. Исходя из этой, в общем верной, примордиалистской констатации конструктивизм делает следующий шаг, обращая внимание на такие важные "детали":

- Как определяются границы между "нами" и "другими"?

- Как эти определения структурированы институциональной практикой или идеологиями? (Что такое, скажем, "нерусская преступность"? Как квалифицируется банда с армянином во главе, евреем в качестве казначея и исключительно русскими боевиками?)

- Как тематизируется проблема иммиграции и иммигрантов в общественном сознании средствами массовой информации?

Показательно, как конструктивизм определяет границы между группами и сами этнические или социальные группы. В статье о национальных меньшинствах в "национализирующихся государствах" Р. Брубейкер использует понятие поля, введенное П. Бурдье: "Мы воспринимаем национальное меньшинство не как определенную сущность (fixed entity) или внутренне нерасчлененную единицу (unitary group), но скорее в категориях поля дифференцированных и соперничающих позиций, принятых различными организациями, партиями, движениями или отдельными политическими предпринимателями, каждый из которых стремится к тому, чтобы “представлять” меньшинство перед лицом его собственных членов, перед принявшим государством или внешним миром, причем все делают это, претендуя на монополию легитимного представительства" [14, p. 113].

Современные вариации примордиализма связаны с гипертрофией детерминационных, повторяющихся социальных процессов и их концептуальным предъявлением действующему социальному агенту в качестве "объективных", с которыми этот агент должен смириться. Современный примордиализм отходит, конечно, от примитивного повествования о врожденных, извечно существующих внеисторических силах, которые лишь манифестируют себя в предсказуемой возне своих социальных марионеток — групп, масс, людей, политиков, элит. Он лишь полагает, что "социальное движение", например, политизация этничности и вызревание протонаций, будет иметь весьма определенный характер — потому-то и потому. Очевидно, что современный примордиализм интегрирует и субъективные, интерпретативные элементы, конституирующие изучаемую реальность.

Тем не менее, исследуя социальные конструкции, можно обнаружить различную степень их состоявшейся объективации, онтологической кристаллизации именно в отношении актуально действующих социальных акторов. Скажем, некий конкретный этнодемографический баланс может быть результатом организованной этнической чистки. Однако для ребенка, который родился и вырос в контексте этих "искусно сбалансированных" реалий и сопровождающих их фобий, последние выступают как "объективные социальные факты". В этом смысле человек с улицы, простой обыватель является прирожденным примордиалистом — потому что он застает реальность в ее уже готовой форме, а себя самого — в роли маленького существа, подавленного отчужденным коллективным сознанием. Но и политик часто застает ситуацию с уже традиционно обозначенными, исторически устоявшимися групповыми границами и конкретным численным соотношением "этнических организмов". Даже исследователь находит свой объект изучения — социального актора, интерпретирующего социальную реальность — так, как если бы она была "объективной", онтологической — социальной, психологической или даже биологической.

Игнорирование обстоятельств, напрягающих социальное действие, приводит к тому, что само описание возможных вариантов действий (интерпретаций, стратегий) оказывается подвешенным, социально необоснованным даже при условии, когда эти действия фиксированы институционально. Скажем, институциональные дефиниции национальности (nationhood) в советской истории могут способствовать тому, что у детей от смешанных браков (титульно-нетитульных) преобладающим выбором оказывается именно титульная национальная идентификация как более престижная, выгодная. Описание веера возможных стратегий может быть ошибочным, если не исследованы:

(а) сложившийся локальный, специфический паттерн идентификаций, что значит этническая идентификация для самих социальных акторов в контексте их собственных обстоятельств (традиций, доминирующих культур или групп) и

(б) политическая и социальная конъюнктура (значительно более подвижная, чем сетка институциональных определений), на основе которой люди выбирают свою этническую идентификацию.

Примордиализм стремится объяснить некий устойчивый и доминирующий вектор изменений, называемый "объективной закономерностью", вероятной регулярной связью. В России весьма вероятным является дальнейшее вызревание этнокультурных общностей в титульных республиках (обладающих определенным набором функционально-примордиальных характеристик) в этнополитические, протонациональные образования. Такая тенденция может привести к трансформации РФ в сильное централизованное государство с поясом территорий, население которых будет нетождественно в своих гражданских правах собственно российскому.

С другой стороны, конструктивистские работы стремятся преодолеть угрозу феноменологической или психологической редукции социальных стратегий — стратегий оперирования этничностью, прочерчивания границ, конструирования солидарностей и т. д. Усиливающееся внимание конструктивистских работ к социальному контексту, сложившейся практике этничности обусловлено критикой их социальной необоснованности.

Тем не менее ключевая оппозиция между этими двумя теоретическими перспективами — в "обновленном виде" — все же отчетливо сохраняется. Но она начинает носить скорее инструментально-прикладной, технический характер. Концептуальный смысл оппозиции сохраняется в процедурах презентации теоретических парадигм вненаучному социальному актору — политику, обывателю. Примордиализм отождествляет проективные, живые стратегии с "закономерными" и наиболее вероятностными векторами разворачивания реальности, а значит, привязывает их к якобы "более успешным стратегиям". Но риск здесь велик — выдать вероятное за неизбежное. Функциональный примордиализм неоднократно обманывался — и в предсказаниях того, что модернизация приведет к ослаблению этнических солидарностей, и потом, когда стало более принятым утверждать, что модернизация ведет к их возрождению. Примордиализм эффективно объясняет то, что уже случилось. Инновационный элемент, способный к радикальной бифуркации событий, всегда кроется в живых, только еще разворачивающихся интерпретативных процессах.

Изучение интерпретативных процессов по-прежнему отличает конструктивистский подход. В нынешней ситуации он, безусловно, стремится стать социально обоснованным: рефреном звучит призыв исследовать социальный контекст, наличные культурные дистанции, институциональные определения, социальные факторы, габитус (олицетворяющий непроизвольный характер интерпретативных стратегий), наконец, этнический код, в котором содержательно клиширована идентификационная стратегия представителей различных этнических категорий и групп (см., например, [6]). Конструктивизм не объясняет, но типизирует, демонстрируя веер возможных стратегий, практикуемых социальными акторами, и оставляя им большую меру свободы, чем примордиалистские объяснения.

Образ русскости кристаллизуется и определяется в соотнесении со значимыми историческими контрагентами. Причем содержание этого образа прямо зависит от качеств последних. И непрагматизм ("духовность"), и свернутая временная ориентация, и отношение к властной иерархии и государственности — все эти переменные определяются через соотнесение с ключевыми национальными визави.

В целом, парадигматические соотнесения (рождающие русскость как модель-парадигму) формируются на макроуровне, на уровне общенациональном. Но есть региональные, исторически фазовые контрагенты, также выступающие в качестве значимых "других", в соотнесении с которыми русскость может обретать несколько иной качественный ряд, иную фактуру. Отсюда вытекает следующее:

1. Существует возможность подмены действительно используемых стратегий конструирования этничности/национальной солидарности набором стратегий, якобы неизбежных по самой конструктивисткой концепции. Необходимо описание практикуемых стратегий, не связанных с чрезвычайными обстоятельствами и осуществляемых вне пределов досягаемости политических манипуляторов.

Релятивистская теория стремится быть социально и исторически фундированным конструктивизмом, не занимаясь только критикой этнонационализма как одной из стратегий. Кажется очевидным, что этнонационализм как социальный и политический проект также является "творческим символическим действием" — только не столь позитивным, сколь стратегии надстраивания гражданской солидарности над этническими границами. Но какая из стратегий будет более успешной? Здесь возникает вопрос о прогностическом потенциале конструктивизма. Мощная, утверждающая гражданские ценности конструктивистская критика этнонационализма тем не менее не может заменить вероятностного описания того, каким ресурсом дальнейшего развертывания обладают альтернативные — опасные для единства страны — стратегии конструирования солидарностей. Среди власть предержащих она не особенно действенна и еще менее существенна для массива тех обыденных стратегий, которые разворачиваются в повседневном жизненном мире "человека с улицы", будь то владелец торговой точки, солдат, а тем более офицер, служивший в Чечне или в иных горячих точках.

2. Репертуар этих стратегий варьируется — исторически, ситуативно, регионально. Русская этничность у казаков Дона реконструировалась иначе, чем у терских казаков Шелковского и Наурского районов Чечни8. У них иной коммуникативный контекст, иной набор "значимых других". Точнее, эти "другие" присутствуют иным образом. Но представления региональной специфики и ключевых элементов в сконструированной этничности не будут точными, если содержательно не описаны сами используемые людьми стратегии и если они заменяются явно концептуальными версиями.

Этнически сопряженное насилие

Различия теоретических подходов к пониманию этничности влекут за собой и различия в трактовке ими "природы этнических конфликтов", в частности, насильственных конфликтов с выраженной этнической составляющей.

Примордиализм исходит из неизбежности насилия как определенной формы взаимодействия "этносов" — объективно существующих общностей, обладающих коллективным сознанием, ментальностью, жизненным циклом и, соответственно, противоборствующими интересами и коллективными стратегиями. Поскольку этничность в примордиалистской трактовке рассматривается в качестве сущностного признака человека, а не средства категоризации, конструирования или упорядочения культурных различий, постольку насилие оказывается неустранимым, "объективным" атрибутом коллективного соперничества. С другой стороны, радикальный конструктивизм обнаруживает насилие чаще всего лишь в качестве элитарных стратегий. Здесь социальный мир и его "обыденные" конструкторы лишаются какой-либо автономии: они — чистые реципиенты тех моделей взаимодействия и мировосприятия, которые вносятся извне усилиями институциональных агентов. В крайней форме утверждается, что социальные науки создают язык и соответствующий дискриминационный дискурс, усваиваемый затем властными институтами и структурами, которые, в свою очередь, реконструируют социальный мир по соответствующим "шаблонам" и логике.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: решебник по математике, скачать на телефон шпаргалки.



Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки