Проблема истины в философии Древней Греции

Категория реферата: Рефераты по философии
Теги реферата: законодательство реферат, рецензия на дипломную работу
Добавил(а) на сайт: Osip.

Так, политики, например Фемистокл, правят городами, основываясь не на знании, а на правильном мнении.

Однако знание все же – по Платону – с полным основанием ценится значительно выше правильного мнения. Эту разность оценки Платон поясняет при помощи аналогии со статуями Дедала: статуи эти, пока не связаны, бегут и убегают, а связанные стоят неподвижно [Теэтет, 97 О]. Точно то же следует сказать и о правильных мнениях. Пока они остаются постоянными, они хороши и производят доброе. Но все дело в том, что они не могут («не хотят») долго оставаться неизменными. Они «убегают» из человеческой души и потому лишены ценности — до тех пор пока кто-нибудь не свяжет их размышлением о причине.
Такое «связывание» Платон называет припоминанием. Заговорив о
«припоминании», Платон как будто покидает почву трезвого философского исследования и отдается во власть своей мифотворческой фантазии. Учение о теории познания оборачивается мифом, в философе возвышается поэт.
Выведенный в диалоге Сократ предлагает мальчику, никогда не изучавшему геометрию, решить задачу удвоения данного квадрата и посредством искусно поставленных вопросов приводит мальчика к правильному решению задачи. Из этого факта тотчас извлекается принципиальный философский вывод:
«Следовательно, у человека, который не знает того, чего можно не знать, есть верные понятия о том, чего он не знает... И теперь они вдруг порождаются у него как сновидение... Поэтому он будет знать не учась ни у кого, а только отвечая на вопросы, то есть почерпнет знание в самом себе...
Но почерпать знание в самом себе не значит ли припоминать? Конечно... Так не очевидно ли, что не получив их [знания] в настоящей жизни, он имел и узнал их в какое-то другое время? И не то ли это время, когда он не был человеком? Если же в то время, когда он был, но не был человеком, долженствовали находиться в нем истинные мнения, которые, будучи возбуждаемы - посредством вопросов, становятся познаниями, то душа не будет ли познавать в продолжение всего времени? Ведь явно, что она существует всегда, хотя и не всегда — человек... А когда истина сущего всегда находится у нас в душе, то не бессмертна ли душа, так что, не зная теперь, то есть не припомнив чего-нибудь, ты должен смело решиться исследовать и припоминать» [Менон, 85 В — 86]. Мифологическая подоснова этого воззрения очевидна. По убеждению Платона, сближающего его душа наша бессмертна. До того как она вселилась на Землю и приняла телесную оболочку, душа будто бы созерцала истинно сущее бытие и сохраняла о нем знание даже под спудом земных чувственных впечатлений, удаляющих нас от созерцания истинного сущего. Это, конечно, миф Платона. Но в оболочке этого мифа выражено и философское содержание. Это мысль о связи всех знаний, отражающей всеобщую связь всех вещей: «Ведь так как в природе все имеет сродство и душа знала все вещи, то ни что не препятствует ей, припомнив только одно, — а такое припоминание люди называют наукой, - отыскивать и прочее лишь бы человек был мужественен и не утомлялся исследованиями» [Менон, 81 С — В].

В «Теэтете» Платон отграничил знание от чувственных впечатлений а также показал, что рядом со знанием существуют неясные и нерасчлененные акты «мнения», также опирающегося на чувственные впечатления. В «Меноне» знание все более резко отграничено от чувственности, а «истинное мнение» отделено от «мнения» просто. В этом диалоге показано, кроме того, каким образом в знании впервые происходит объединение истинного мнения с чувственностью – посредством «связывания» всегда текучей чувственности:
«Когда же истинные мнения бывают связаны, тогда они сперва становятся знаниями, а потом упрочиваются. От этого-то знание и ценнее правильного мнения. Узами-то и отличается первое от последнего» [Менон, 97 В — 98 А]. В диалоге «Пир» рассматривается, так же как в «Теэтете» и в «Меноне», вопрос о связи знания с чувственностью. «Правильное мнение» толкуется как постижение, занимающее середину между знанием и чувственностью. Знание и чувственность в «Пире» сближаются до слияния, до неразличимости. Но это их сближение дано не столько как результат философского анализа, сколько в образах мифа. Мифологическим воплощением середины представлен демон любви и творчества Эрос. Сын Богатства и Бедности (Пороса и Пении) Эрос совмещает в себе качества отца и матери: ни бессмертен, ни смертен, ни богат, ни нищ, стоит посередине между мудростью и невежеством [см. «Пир», В —204А].

Особенность «Пира», делающая этот диалог новой после «Теэтета» и
«Менона» ступенью в развитии вопроса о знании, как это прекрасно показал профессор А. Ф. Лосев, в том, что единство знания и чувственности дано в
«Пире» не как «застывшее» и «фиксированное», а как единство в становлении: бессмертное и смертное, вечное и временное, идеальное богатство и реальная скудость, знание и чувственность, красота и 6езобразие - соединились здесь в одну цельную жизнь, в одно совокупное порождение, в один самостоятельный результат, одно становящееся тождество [см. 28]. Эрос «Пира» — «Эрос» познавательного и созерцательного восхождения; поучение Диотимы - поучение о том, какой путь познания необходим для того, чтобы достичь интуиции прекрасного, а сама интуиция в значительной мере характеризуется как интуиция ума, интеллектуальная. Воспитание чувств, которым сопровождается познавательное восхождение, образует, если так можно выразиться, лишь сопутствующий «обертон». Становление, изображенное в «Пире», — становление знания.

Сказанным анализ знания у Платона не ограничивается. Связь и единство знания и чувственности, данные в «Меноне» и в «Пире», Платон представляет с еще более высокой точки зрения – с точки зрения диалектики. Диалектические исследования Платона отнюдь не совпадают с тем, что он сам назвал
«диалектикой»,- с уже рассмотренным сведением видов к родам и делением родов на виды. Это лишь формально-логический аспект диалектики Платона. Но у Платона имеется гораздо более широкое и существенное понятие о диалектике, связанное с его учением о знании, о бытии и об отношении между бытием и знанием.

Понятие это раскрывается в ряде диалогов; введением в это понимание может служить конец в шестой книги Платонова «Государства». Здесь излагается учение Платона об идее «блага», но речь идет не только о
«благе». Мы уже коснулись выше этого учения, когда характеризовали объективный идеализм Платона как телеологический. Пришло время охарактеризовать его и как учение об отношении бытия к знанию. А именно: по
Платону, идея «блага» не есть ни бытие, ни знание, а начало, которым порождалось бы и бытие, и знание. Платон поясняет свою мысль аналогией со зрением. Создатель чувств породил и силу видеть (чувство зрения), и силу 6ыть видимым. Но чтобы увидеть, например, цвета, необходимо, чтобы к этим двум силам, или «родам», присоединился третий род — свет, Но свет исходит от Солнца. Хотя Солнце - не само зрение, оно есть его причина.
Теперь применим сказанное о зрении к познанию. То самое значение, которое принадлежит благу «в мыслимом месте» по отношению к уму и по отношению к созерцаемому умом, принадлежит и Солнцу «в видимом месте» - по отношению к зрению и зримому. Душа познает, когда она направляется к тому, что озаряется истиной и сущим. Но если она находится в том, что покрыто мраком, она рождается и, погибает, руководится мнением и тупеет. Именно это, доставляющее истинность познаваемому и сообщающее силу познающему, следует, по Платону, называть идеей блага и причиной знания и истины, поскольку она постигается умом. Считать свет и зрение солнцеподобным справедливо, но считать их самим Солнцем несправедливо. И точно так же признавать знание и истину благовидными справедливо, но считать какое-либо из них благом несправедливо. Ибо природу блага надлежит ставить и выше знания и выше истины. Рассматривая «идеи», философ может или рассматривать их реализацию в мире вещей, или, напротив, подниматься в мысли до их начала, пребывающего выше всякого знания. В первом случае душа использует
«идеи» в качестве «гипотез», или «предположений»: разделяя род на виды, душа «принуждена искать... на основании предположений, пользуясь разделенными частями как образцами и идя не к началу, а к концу» [там же,
510 В]. Это как бы путь вниз – от «идей» к «вещам». Так поступают, когда ваяют или рисуют: все это — тени и образы в воде. Пользуясь ими как образами, люди стараются усмотреть те, которые можно видеть не иначе, как мыслью [там же, 511 А]. Род познаваемого, постигаемый только мыслью,
Платон называет «мыслимым». В «мыслимом» имеются две «части». Для отыскания первой из них душа вынуждена основываться на предположениях и не доходит до начала, так как не может подняться выше предположений, но пользуется самими образами или подобиями, запечатлевающимися на земных предметах. И есть вторая часть мыслимого, второй случай рассмотрения «идей». В этом случае душа идет не к «концу», а, напротив, к «началу»: она сводит все «гипотезы»
(«предположения») к идее «блага», как к тому, что пребывает выше всякого знания и выше всех предположений. «Узнай же теперь,—говорит Платон,— и другую часть мыслимого... ее касается ум силою диалектики, делая предположения, — не начала, а в существенном смысле предположения, как бы ступени и усилия, пока не дойдет до непредположительного, до начала всего.
Коснувшись же его и держась того, что с им соприкасается, он, таким образом, опять нисходит к концу и уже не трогает ничего чувственного, но имеет дело с идеями через идеи, для идей и оканчивает на идеях» [Госуд.,
VI, 511]. Это понимание «блага» выводит мысль за пределы одного лишь познания в область диалектики. Платоновское «благо» — и знание, и бытие. По отношению к знанию и к бытию «благо» мыслится как совмещающее в себе противоположные определения. Оно имманентно по отношению к бытию и знанию, так как оно — их источник и основная их сила. В то же время оно запредельно по отношению к бытию и знанию.

Так решается вопрос об отношении знания и бытия к «благу». Но в
«Государстве» Платон развивает и детальную классификацию видов знания.
Основное деление этой классификации— разделение на знание интеллектуальное и на чувственное. Каждая из этих сфер знания в свою очередь делится на два вида. Интеллектуальное знание делится, на «мышление» и на «рассудок».

Под «мышлением» Платон понимает деятельность одного лишь ума, свободную от примеси чувственности, непосредственно созерцающую интеллектуальные предметы. Это та деятельность, которую Аристотель назовет впоследствии «мышлением о мышлении». Находясь в этой сфере, познающий пользуется умом ради него же.

Под «рассудком» Платон понимает вид интеллектуального знания, при котором познающий также пользуется умом, но уже не ради самого ума и не ради его созерцаний, а для того чтобы с помощью ума понимать или чувственные вещи, или образы. Этот «рассудок» Платона не интуитивный, а дискурсивный вид знания. В сфере «рассудка» познающий применяет интеллектуальные эйдосы только в качестве «гипотез», или «предположений».
Рассудок, по Платону, действует между сферами мнения и. ума и есть, собственно, не ум, а способность, отличающаяся от ума и от ощущений — ниже ума и выше ощущений. Это познавательная деятельность людей, которые созерцают мыслимое и сущее, но созерцают его рассудком, а не ощущениями; в исследовании они не восходят к началу, остаются в пре– делах предположений и не постигают их умом, хотя их по началу бывают «умными», интеллектуальными.

Чувственное знание Платон также делит на две области: на «веру» и подобие». Посредством «веры» мы воспринимаем вещи в качестве существующих и утверждаем их в этом качестве. «Подобие - вид уж не восприятия, а представления вещей, или, иначе, интеллектуальное действование с чувственными образами вещей. От «мышления» оно отличается тем, что в
«подобии» нет действия с чистыми эйдосами. Но «подобие» отличается и от
«веры», удостоверяющей существование. Подобие — некое мыслительное построение, основывающееся на «вере». С этими различиями у Платона тесно связывается различие знания и мнения. Знает тот, кто любит созерцать истину. Так, знает прекрасное тот, кто мыслит о самых прекрасных вещах, кто может созерцать как само прекрасное, так и причастное ему, кто не принимает причастное за самое прекрасное, а само прекрасное принимает за всего лишь причастное к нему. Мысль такого человека надо назвать «знанием». В отличие от знающего, имеющий мнение любит прекрасные звуки, образы, но его ум бессилен любить и видеть природу самого прекрасного. Мнение не есть ни незнание, ни знание, оно темнее знания и яснее незнания, находясь между ними обоими. Так, о тех, которые усматривают многое справедливое, но самого справедливого не видят, правильно будет сказать, что они обо всем лишь мнят, но не знают того, о чем имеют мнение. И, напротив: о тех, которые созерцают само неделимое, всегда тождественное и всегда себе равное, справедливо сказать, что они всегда знают все это, но не мнят. В отличие от мнения, знание есть потенция, особый род существующего, характеризующий на направленность; знание направляется к своему предмету, и всякая потенция, направляющаяся к одному к тому же и делающая одно и то же, называется той же самой в отличие от всякой, направленной на иное и делающие иное.

В особый вид бытия и соответственно в особый предмет знания. Платон выделяет математические предметы и математические отношения. В системе предметов и видов знания математическим предметам принадлежит место между областью «идей» и областью чувственно воспринимающих вещей, а также областью их отображений или изображений.

«Идеи» постигаются посредством знания, и знание можно только относительно «идей». Это развитие учения элейцев, которые утверждали, что истинно сущее бытие, и только оно одно постигается разумом.

Диалектика, как ее понимал Платон, является познанием вещей на основе их идей и средством познания их идей. Высшей идеей, к которой, по Платону, сводились все идеи, а соответственно и всякое познание, является идея
«блага».

«Познаваемые вещи, - пишет философ, - могут познаваться лишь благодаря благу; оно же дает им бытие и сущность, хотя само благо не есть сущность, оно за пределами сущности, превышая ее по достоинству и силе». В реальной действительности эта идея является «причиной всего правого и прекрасного», а в области познания – причиной «истины и ума».

Глава 3. Аристотель

Выдающийся мыслитель древности Аристотель общепризнанно считается
«отцом логики». Обобщив методы познания науки и философии 6-4 в.в. до н.э., классифицировав и описав их, Аристотель создал учение о формах постигающего истину мышления, то есть логику. В дальнейшем в историческом развитии логическое учение Аристотеля стало источником многочисленных школ и направлений; философы и ученые различных эпох стремились приспособить его к своим интересам и задачам, использовать его в тех или иных исследовательских целях. Слово «логика», а тем более выражение «формальная логика» у Аристотеля не встречается. У него мы находим такие словоупотребления, как «логический силлогизм», «логическое рассуждение»,
«логические проблемы», но не слово «логика». Аристотель впервые вычленил и исследовал формы логического мышления, передав их изучения специальной науке, которую мы теперь называем логикой. Первыми, кто занялся изучением методов исследования и сделали их предметом философской рефлексии, были
Сократ и Платон. Логика и диалектика Аристотеля являются продуктом критической их переработки и развития.

Аристотель неоднократно подчеркивает, что для применения и развития науки логики необходимо опираться на непреходящее бытие. Лишь тогда возможно применение законов логики.

«...не имеет смысла судить об истине на том основании, что окружающие нас вещи явно изменяются и никогда не остаются в одном и том же состоянии.
Ибо в поисках истины необходимо отправится от того, что всегда находится в одном и том же состоянии и не подвергаются никакому изменению» (см. [1], т.1, стр. 251)

«...если существует движение и нечто движущееся, а движется от чего- то и к чему-то, то движущееся должно быть в том, от чего оно движется и
[затем] не быть в нем, двигаться к другому и оказываться в нем, а противоречащее этому не может быть (в то же время) истинным вопреки их мнению» (см. [1],т.1, стр. 281-284)

По Аристотелю, для нашего познания единичное бытие есть сочетание
«формы» и «материи». В плане бытия «форма» сущность предмета или те определения самого по себе существующего предмета ,которые могут быть сформулированы в понятии о предмете. То, с чем может иметь дело знание, есть только понятие, заключающее в себе существенные определения предмета.
Напротив, если мы отвлечемся от понятия, то из всего содержания самого предмета останется то, что уже ни в каком смысле не может стать предметом знания.

Чтобы знание было истинным, оно, по Аристотелю, не только должно быть понятием о предмете. Кроме того, самим предметом познания может быть не преходящее, не изменчивое, не текущее бытие, но только бытие непреходящее, пребывающее. Такое познание возможно, хотя отдельные предметы, в которых только и существует непреходящая сущность, всегда только предметы преходящие, текучие. И такое познание может быть только познанием «формы».
Эта форма каждого предмета вечна: она не возникает и не погибает. У
Аристотеля истина рассматривается как высшая форма бытия. Человек, постигая истину, приближается к совершенному бытию. Но на этом пути много трудностей. "Исследовать истину в одном отношении трудно, в другом легко.
Это видно из того, что никто не в состоянии достичь ее надлежащим образом, но не каждый терпит полную неудачу, а каждый говорит что-то поодиночке, правда, ничего или мало добавляет к истине, но, когда все это складывается, получается заметная величина.

«...Верно также и то, что философия называется знанием об истине. В самом деле, цель умозрительного знания - истина, а цель знания, касающегося деятельности - дело: ведь люди деятельные даже тогда, когда они рассматривают вещи, каковы они, исследуют не вещи, а вещь в ее отношении к чему-то и в настоящее время. Но мы не знаем истины, не зная причины. А из всех вещей тем или иным свойством обладает та, благодаря которой такое же свойство присуще и другим; наиболее истинно то, что для последующего есть причина его истинности. Поэтому и начала всего существующего должны быть наиболее истинными: они ведь истинны не временами, и причина их бытия не в чем-то другом, а наоборот, они причина бытия всего остального; так что в какой мере каждая вещь причастная бытию, в такой истине».(см.[1],т.1,стр.
94)

Аристотель также выделяет проблему, впоследствии ставшую камнем преткновения в философии: на основе чего строится познание человека о мире
–на основе эмпирического опыта или в результате мыслительной деятельности?
Если имеет место и то и другое, то каково их соотношение?

«Истинное и ложное означают следующее: истина есть удостоверение (как бы) на ощупь и высказывание (ведь не одно и то же утвердительная речь и высказывание), а когда нельзя таким образом удостовериться, имеется незнание - в самом деле, относительно сути вещи ошибаться невозможно, разве что привходящим образом, и одинаково обстоит дело и с сущностями несоставными, ибо и относительно них ошибиться нельзя; и все они существуют в действительности, не в возможности, ибо иначе они возникали бы и уничтожались; а сущее само по себе не возникает и не уничтожается, ибо оно должно было бы возникать из чего-то; поэтому относительно того, что есть бытие само по себе и в действительности, нельзя ошибаться, а можно либо мыслить его, либо нет. Относительно его ставится вопрос только о сути, а не о том, такого ли свойства оно или нет. Что же касается бытия как истины и небытия как ложного, то в одних случаях, если связывают (связанное на деле), имеется истинное, если же такого связывания нет, то - ложное, а в других случаях, когда имеется одно, если оно действительно сущее, оно есть только таким-то образом; если же оно таким-то образом не существует, и истина здесь в том, чтобы мыслить это сущее, а ложного здесь нет, как нет здесь и заблуждения, а есть лишь незнание» (см. [1],т.1, стр. 249-250).

Таким образом, мы видим, какое звучание проблема истины приобрела у
Аристотеля. Необходимо отметить, что отправной точкой для исследования истины, у него служит положение о необходимости опираться на непреходящее бытие. Разум человека рассматривается как инструмент постижения истины, в поисках которой необходимо лишь опираться на формальные законы логики.
Используя эти законы для анализа исследуемых понятий и категорий, с помощью индукционного и дедуктивного метода человек устанавливает истину.

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки