Войны Юрия Долгорукого. 1151 - 1152 годы

Карпов А. Ю.

Киевские дуумвиры

Заняв Киев, Изяслав Мстиславич осуществил наконец ту политическую комбинацию, о которой договорился с дядей Вячеславом еще летом 1150 года. Провозглашение Вячеслава киевским князем должно было лишить Юрия законных прав на киевский стол.

"В лето 6659 (1151) уведе (въведе. — А. К.) Изяслав стрыя своего и отца своего Вячьслава у Киев, — сообщает Киевская летопись. — Вячьслав же уеха (въеха. — А. К.) в Киев и еха к Святее Софьи, и седе на столе деда своего и отца своего".

Условия, на которых Вячеслав принял киевское княжение, были заранее оговорены князьями. Уже на следующий день Вячеслав воззвал к племяннику и сам, по доброй воле, предложил ему принять на себя всю полноту реальной власти, признавая, что ему эта власть не под силу. "Сыну! — приводит его слова летописец. — Бог ти помози, оже на мене еси честь возложил, акы на своем отци. А яз есмь уже стар, а всих рядов не могу уже рядити, но будеве оба [в] Киеве. Аче нам будет которыи ряд — или хрестьяных, или поганых — а идеве оба по месту. А дружина моя и полк мои, а то буди обою нама. Ты же ряди: аче кде нам будеть мочно обеима ехати, а оба едеве; пакы ли, а ты езди с моим полком и с своим". Изяслав отвечал в соответствии с этикетом — как и подобает младшему князю отвечать старшему: "с великою радостью и с великою честью поклонися отцю своему и рече: "Отце, кланяю ти ся, како есве рекла, тако же нам и даи Бог быти по месту доколе же и жива будеве"".

Оба князя обосновались в Киеве: один в самом центре города, на "Ярославле дворе" (Вячеслав), другой — в пригородной княжеской резиденции "на Угорском" (Изяслав).

Из приведенного в летописи послания князя Изяслава Мстиславича брату Ростиславу Смоленскому следует, что именно Ростислав был инициатром этой политической комбинации. "Ты ми еси, брате, много понуживал, якоже положити честь на стрыи своем и на отци своем, — писал Изяслав. — Се же ныне Бог привел мя в Рускую землю, и добыл есм стрыя своего и твоего Киеве тебе деля и всея деля Рускыя земля". Ростислав, как и брат, с готовностью признал Вячеслава в качестве "отца". Тот, в свою очередь, признал смоленского князя "сыном" — еще одним, наряду с Изяславом: "А яз, сыну, тобе… молвлю, како мне сын брат твои Изяслав, тако ми ты".

Так был найден способ противостоять притязаниям Юрия Долгорукого. Это был первый киевский "дуумвират" (так, по аналогии с Древним Римом, назвали эту форму правления исследователи) — первый, но далеко не последний. Изяслав поступился своими "отчинными" правами на Киев, декларативно отказался от тех принципов, которые были положены в основу завещания его деда Владимира Мономаха и отца Мстислава Великого, то есть признал — пускай и формально, на словах — тот самый принцип "старейшинства", на котором основывал свои притязания на Киев Юрий Долгорукий. Исследователи справедливо говорят об очевидном компромиссе, совмещении в первом киевском "дуумвирате" обеих политических доктрин, выработанных общественной мыслью Руси к середине XII века. Но это совмещение имело совершенно конкретную, сиюминутную политическую цель: взяв на вооружение тот принцип, который отстаивал Юрий, Изяслав сумел нанести своему дяде самое серьезное поражение, обезоружить его. "Старейшинство", которого так добивался Юрий, было по существу отделено от реальной власти, превратилось в ширму, завесу, прикрытие — то есть полностью обесценилось. И надо сказать, что найденная Изяславом формула разделения власти позднее будет воспринята и другими русскими князьями, которые в целях более прочного овладения великокняжеским престолом точно так же станут разделять реальную и декларативную власть над Киевом или же власть над Киевом и остальной территорией Киевского государства.

Это имело далеко идущие последствия для судеб всего Древнерусского государства. Удерживать стольный город Руси силой одного князя оказывалось теперь чаще всего невозможно. А значит, роль Киева как политического центра Руси и роль номинального киевского князя как главы всех русских князей неизбежно падали. Казавшиеся прежде незыблемыми законные права на киевский стол явно отделялись от реальной власти, становились фикцией. И точно такой же фикцией, своего рода декорацией постепенно будет становиться и сам стольный град Киев. Правда, для того, чтобы понять это, потребуются время и опыт дальнейшей борьбы за киевский престол, в которой примут участие не только сам Юрий Долгорукий, но и его сыновья. Старший из них, князь Андрей Юрьевич Боголюбский, и окажется первым князем, демонстративно отказавшимся занять Киев после овладения им и посадившим сюда своего подручного, младшего князя — брата Глеба…

***

Уже на следующий день после вступления в Киев Вячеслав и Изяслав — каждый от своего имени — щедро вознаградили за службу союзников венгров. Вячеслав пригласил к себе на "Ярославль двор" и самого Изяслава, и всех киевлян, "и королевых мужей" венгров со всей их дружиной. "И пребыша у величи любви Вячьслав [и] Изяслав, — сообщает летописец, — велику честь створиста угром: Вячеслав же от себе, а Изяслав же от себе, и дарми многыми одариста и, и съсуды, и порты, и комонми, и паволоками, и всякими дарми".

Затем венгры с почестями были отпущены домой. Вместе с ними к королю Гезе отправился князь Мстислав Изяславич. Сын Изяслава должен был передать королю слова самой искренней благодарности от всех русских князей, а также обещание в случае надобности оказать королю такую же помощь со своей стороны. Но тут же, подтверждая прежний договор о дружбе, князья вновь просили короля о помощи против Юрия: "…Самого тебе не зовем, зане же царь ти ратен. Но пусти на помочь любо таку же, пакы [ли], а силнеишю того пусти на[м] с братом [своим] Мстиславом… зане же Гюргии есть силен, а Давыдовичи и Олговичи с ним суть, аче и половци дикеи с ним".

Изяслав просил прислать помощь уже весной ("ныне же, брате, сее весны помози на[м]"); если же войны с Юрием удастся избежать, то он обещал сам "с своими полкы" прийти королю на помощь и принять участие в его войне с императором Мануилом. "А все ти скажють твои мужи и брат твои Мьстислав, како ны Бог помогл", — писал князь в заключение.

Еще один гонец, как мы знаем, был отправлен к Ростиславу Смоленскому. Изяслав просил брата уладить все дела в Смоленске и Новгороде ("тамо по Бозе у тебе сын твои и мои Новегороде Ярослав, а тамо у тебе Смолнеск") и поспешить к Киеву: "То же, брате, все урядив тамо, поиди же к нам семо, ать вси по месту видим, што явить ны Бог".

Князья располагали точными сведениями о приготовлениях Юрия к новой войне — о его встрече с сыном Андреем, посылке к черниговским князьям, подкупе половцев. Им удалось склонить на свою сторону одного из черниговских Давыдовичей — Изяслава (2). Тот вместе с дружиной прибыл в Киев в 20-х числах апреля 1151 года. Чуть позже подошел и Ростислав Мстиславич "с смолняны с множеством вои". Это сразу значительно увеличило силы коалиции; князья "урадоваша радостию великою, и тако похвалиша Бога и Его Пречистую Матерь и силу Животворящаго хреста, и пребыша у велице весельи и у велице любви".

В этой войне Изяслав и его союзники отдали предпочтение оборонительной тактике. Их задачей было отстоять Киев, не допустить сюда Юрия. Больше того, в отличие от событий лета 1149 года, Изяслав был готов на компромисс, на уступки своему дяде. Позднее князь Вячеслав Владимирович (который исполнял роль посредника в переговорах между Изяславом и Юрием) будет предлагать брату "Рускы деля земля и хрестьян деля" отказаться от притязаний на Киев и удовлетвориться "отчим" Переяславлем, а в придачу к нему еще и Курском (который, напомним, был отдан самим Юрием Святославу Ольговичу): "Поеди же у свои Переяславль и в Куреск и с своимы сыны, а онамо у тебе Ростов Великии, и Олговичи пусти домови, а сами ся урядим, а крови хрестьянъскы не пролеимы".

Но Юрий откажется от предложения брата и племянника. О том, чтобы довольствоваться Переяславлем, не могло быть и речи; ему нужен был только Киев и ради овладения этим городом он готов был возобновить войну. Блеск "златого" киевского стола манил и ослеплял его, лишал прежних рассудительности и осторожности. Юрий не пожелал остановить грядущее кровопролитие, а это, как мы знаем, грозило теперь уже на него навлечь небесную кару.

Побоище на Руте

Черниговские союзники прибыли в Городец Остерский в начале 20-х чисел апреля 1151 года. 23 апреля Юрий вместе с ними отпраздновал здесь свои именины.

Из Городца князья двинулись к Киеву и остановились на левом, низменном берегу Днепра, напротив города ("сташа шатры противу Кыеву по лугови"). Сюда же к князю явилось множество "диких" половцев, на сей раз подоспевших вовремя. Летописец упоминает среди них сына "шелудивого" Боняка — половецкого "князя" Севенча Боняковича. Сын злейшего врага Руси, некогда едва не захватившего Киев и много воевавшего с Владимиром Мономахом, стал теперь союзником Юрия Долгорукого. По словам летописца, выступая в поход, он похвалялся повторить отцовские подвиги ("Хощю сечи в Золотая ворота, яко же и отець мои").

Ход дальнейшей войны очень подробно, хотя и без точных дат, излагается летописцем. В самом конце апреля — первой половине мая Юрий попытался форсировать Днепр, однако Изяслав воспрепятствовал этому: "Изяславу же блюдущю въбрести в Днепр, и тако начашася бити по Днепру у насадех от Кыева оли и до устья Десны". Сражение за Днепр развернулось на значительном пространстве — как выше, так и ниже Киева. Оба войска использовали ладьи, или, точнее, "насады" — лодки с надсаженными бортами: "они ис Киева в насадех выездяху биться, а они ис товар (от обозов. — А. К.), и тако бьяхуться крепко".

Перевес явно был на стороне Изяслава Мстиславича. В очередной раз он проявил себя не просто как талантливый полководец, но и как новатор, усовершенствовав привычные всем речные суда. Летописец восторженно пишет о том, как князь "дивно" "исхитрил" свои ладьи. Он укрепил их не только более высокими бортами, но и кровлей, превратив по существу в неприступные плавучие крепости: "беша бо в них гребци невидимо, токмо весла видити, а человек бяшеть не видити, бяхуть бо лодьи покрыти досками, и борци (бойцы, в данном случае: лучники. — А. К.) стояще горе (наверху. — А. К.) в бронях и стреляюще". Не менее эффективным оказалось и другое усовершенствование князя: он посадил на каждую плавучую крепость по два кормчих — одного на носу ладьи, а другого на корме, и теперь лодку можно было, не разворачивая, направлять в любую сторону: нос превращался в корму, а корма — в нос; "аможе хотяхуть, тамо поидяхуть", как выразился летописец. Это позволило киевскому князю полностью контролировать ситуацию на реке. Юрий и его союзники ничего не могли противопоставить мощи обновленной речной флотилии Изяслава.

Посовещавшись, князья решили перенести удар южнее и прорваться за Днепр у Витичевского брода. Однако миновать Киев по реке они не решились ("не смеющим же им пустити лодии мимо Киева"): преимущество Изяслава было подавляющим. Пришлось заводить ладьи в Долобское озеро, расположенное против Киева, на одном из рукавов Днепра. Оттуда ладьи протащили волоком в речку Золотчу, впадающую в Днепр чуть ниже Киева, и по Золотче снова вошли в Днепр. Конное половецкое войско двигалось "по лугу", то есть по низменному левому берегу. Для Изяслава Мстиславича и его союзников этот маневр не стал неожиданностью. Их войско следовало параллельно по правому, гористому берегу, а речная рать открыто двигалась по главному руслу Днепра. Войска расположились у Витичева, возле Мирославского села, все также друг напротив друга.

И снова все попытки Юрия переправиться на противоположный берег оказались тщетны: "и ту стоящим бьяхуться, съездячеся в насадех о брод; имахуть они оних, а они онех, и ту стоящим им противу собе. Изяславу же туто не дадущю им въбрьсти; нелзе бы ни онем на сю сторону, ни сим на ону".

Юрий опять стал держать совет со своими сыновьями, а также с черниговскими князьями и предводителями половцев. Кто-то из них и предложил обходной маневр: незаметно спуститься еще ниже по течению Днепра, к Зарубскому броду, расположенному почти напротив Переяславля, и переправиться через Днепр там. Автор Киевской летописи приписывал инициативу этого маневра самому Юрию или его сыновьям ("Гюрги же сгадав с сынми своими… и тако улюбиша то вси"); согласно же суздальскому летописцу, замысел принадлежал Ольговичам "с половци". Не вполне совпадают версии летописцев и относительно того, кто именно принимал участие в броске к Зарубу. В одном случае летописец сообщает, что Юрий отправил туда своих сыновей "с половци", а Владимир Давыдович и Святослав Ольгович — Святослава Всеволодовича, сами же старшие князья остались на месте; в другом — называет среди участников рейда уже обоих Святославов — и младшего Всеволодовича, и старшего Ольговича, с половцами.

Так или иначе, но маневр удался. Юрий с Владимиром Давыдовичем (а по версии Ипатьевской летописи, еще и Святослав Ольгович) для видимости активизировали свои действия у Витичева: "исполчившеся полкы своими, почаша правити лодьи свое около песка, подле свою сторону, и тако переправиша лодье свое вси около песка, и сами поехаша подле не (около них. — А. К.) берегом". Противники видели все их передвижения, а потому сконцентрировали на них все свое внимание, не подозревая об обмане. Однако Юрий и Владимир Давыдович лишь отвлекали Изяслава от места настоящей переправы.

В это время младшие князья вместе с половцами устремились к Зарубу. Надо сказать, что Изяслав заранее предусматривал и такую возможность и оставил у Зарубского брода свое охранение — опытного воеводу Шварна "с сторожи". Но численность отряда была невелика. Главное же, по мнению автора летописи, заключалось в том, что Шварн не мог пользоваться в войске тем авторитетом, каким пользовались князья: "Да тем не тверд… бе брод, зане не бяшеть ту князя, а боярина не вси слушають".

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: учреждения реферат, рефераты,.



1  2  3  4  5 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки