Понятие атеизма в истории западноевропейской мысли (о античности до Нового времени)

Категория реферата: Рефераты по религии и мифологии
Теги реферата: реферат народы, менеджмент
Добавил(а) на сайт: Kamalov.

Эпикур надолго становится символом неверия, нечестия, аморализма. Клеймо дьявола на безбожии делало его в глазах верующих учением, ведущим к погибели людской. Это представление усугублялось отождествлением атеизма и с античной мифологией, в которой боги, с точки зрения простых норм нравственности, не выдерживают критики.

Позже, в IV в., Афанасий Великий (293—373) в "Слове на язычников" определенно сведет политеизм к безбожию: "языческое идо-лослужение есть безбожие и нечестие" (Афанасий Великий. Творения. Часть первая. Свято-Троицкая Сергиева лавра, 1902. С. 179). В "Окружном послании" 341 г. в один ряд с "безбожными язычниками" он поставит и "бо-гоубийц-иудеев" (Там же. С. 279). Григорий Богослов (ок. 330 — ок. 390) также именует многобожие безбожием; с этой точки зрения весь Египет есть "мрак безбожия". Фактически он объединяет атеистов, политеистов и еретиков в единое целое, отторгая их от себя словами "прочь от меня!": "Прочь от меня те, которые отрицают божество... Прочь от меня и те, которые признают целый рой богов... Прочь от меня и те, которые отрицают Промысл..." (Григорий Богослов. О Промысле // Григорий Богослов. Творения. Ч. 5. М., 1889. С. 32).

И это не просто несовпадение мировоззренческих позиций; онтологические разногласия приобретают, как отмечалось выше, этический характер. Атеизм стремятся дискредитировать морально, не только безосновательно отождествляя его с многобожием, представленным фривольной античной мифологией, но и интерпретируя поведение тех, кого считали атеистами, как аморальное: Феофил говорит, что безбожный голос Диогена учит детей приносить отцов своих в жертву и пожирать, и что Эпикур советует совокупляться с матерями и сестрами. Неверующие "исполнены блуда, прелюбодейства, срамных дел, любостяжания", их "постигнет гнев и негодование и возьмет огонь вечный" (Феофил Антиохийский. Три книги к Автолику // Сочинения древних христианских апологетов. М., 1867. С. 183). Постепенно в сознании христианского населения закрепляется стереотип, служивший основой нетерпимости по отношению не только к неверующим, но и к христианам, отклонившимся от официального учения.

Расширенное понятие безбожия, включение в него всего того, что не вмещается в рамки ортодоксии, и в то же время исключение безбожия из области культуры и морали, препятствовали диалогу носителей различных мировоззрений. Монополия церкви в области духовной жизни оборачивалась мировоззренческим монологом; многовековая монологическая традиция впоследствии отразилась и на атеизме. Кирилл Иерусалимский (315—386) демонстрирует убежденность в праве ортодоксального христианства на установление незыблемых основ духовной жизни, на объявление войны (пока духовной) нехристианскому мировоззрению: "Да не ослабевает ум твой, ибо приемлешь оружие на супротивные силы, оружие на ереси, на иудеев, на самарян, много у тебя врагов, бери и много стрел, потому что должен стрелять во многих, и потребно тебе научиться, как устрелить эллина, как бороться с еретиком. Оружие готово, приуготован меч духа" (Кирилл Иерусалимский. Слова огласительные // Творения. Сергиев Посад, 1893. С. 15—16). Подобная военная терминология, используемая по отношению к идейным оппонентам, станет устойчивым штампом в сочинениях, защищающих чистоту веры (Даже Эразм Роттердамский (1469-1536) традиционно употребляет военные термины — одно из его сочинений называется "Оружие христианского воина"). Общим же местом таких сочинений станет и положение о дьявольских кознях как причине неверия; "змей наблюдает за происходящим, смотри, чтобы не угрыз неверием", — говорит Кирилл. Позже другой Кирилл, Александрийский (376/380—444), полагавший, что "весьма некрасив плод от несходного образа мыслей", рассматривал "не единоверных" как некую "диавольскую снедь и как бы пищу демонского скопища", которому "свойственно всякое слово скверное и зловонное и составленное самим вельзевулом" (Кирилл Александрийский. О поклонении и служении в духе и истине // Кирилл Александрийский. Творения. Ч. 2. М., 1889. С. 79, 78). Когда стало ясно, что христианство, став государственной религией в Римской империи, утвердилось достаточно прочно, его идеологи бесстрашно призывают своих единоверцев "нападать на идолов, разрушать капища и за ничто считать эллинские святыни... Люди, утвердившиеся в вере, получат награду, если будут разрушать жертвенники, капища и кумиры людей умоповрежденных". Более того, Кирилл пишет о наказании "лжецов и обманщиков смертью". При этом речь шла о неприязни не только к индивидам, обвиненным в безбожии, но и к народам, "виновным" в неприятии христианства. Так, Лактанций считал иудейскую нацию "неблагодарной и вероломной", греков — "легкомысленной по природе своей нацией", которая "породила множество облаков, исполненных лжи".

Христианские писатели задумывались также о причинах безбожия. Так, Лактанций пишет о том, что нечестие против Бога производит только похоть, а она, в свою очередь, — от враждебной силы, т.е. от дьявола; понятно, что это — повторение доводов своих более ранних единомышленников. С другой стороны, он считает, что сам Бог не дал по неизвестной нам причине безбожникам просветиться божественной мудростью, что те, кто выступал против языческой религии, были бессильны открыть истинную религию. Интересно, что Лактанций подмечает связь безбожия с культурой, на деле оказывающейся более привлекательной, нежели христианство. Ученые люди, пишет он, "презирают простоту священного нашего Писания", поскольку привыкли к красотам красноречия и поэзии (Лактанций Люций Целий Фирман. Божественные наставления // Творения. Ч. 2. СПб., 1848, С. 70). В другом месте Лактанций первую причину неверия в истинность Писания видит в том, что пророки писали обыкновенным простонародным слогом, а потому люди, привыкшие к изящному слогу, считают преподающих божественные таинства грубыми невеждами и малоучеными. Связь неверия с ученостью, образованностью через несколько веков подметит и арабский философ аль-Газали (1059—1111), а еще позже — Лейбниц: занятия естествознанием, математикой, философией, логикой, скажут они, способствуют появлению и распространению атеизма.

Взаимозаменяемость слов "атеизм" и "ересь" в средние века.

Как известно, сочинение "Против ересей" Ириней Лионский написал еще во II в., несколько позже появилось сочинение Тертуллиана "О прескрипции (против) еретиков". Однако, борьба против ересей, значительная часть которых, правда, не выходила за пределы христианства, стала главной задачей обличительной деятельности церковных идеологов с IV в. Лактанций сравнил ереси с лужами и болотами, не имеющими протока. Он же постарался разъяснить причины ересей, не довольствуясь положением о дьявольском наущении. Это — нетвердость в вере, недостаточное знание Писания, властолюбие, неспособность возразить врагам христианства, обольщение ложными пророками, начиная с новациан и кончая арианами (Лактанций Л.Ц.Ф. Божественные наставления // Творения. Ч. 1. СПб., 1848. С.332,333). Причины, как видим, носят вполне естественный характер.

Так или иначе, в понятие "ересь" (треспо) в этот период и тысячелетие спустя чаще всего будет включаться и безбожие. Конечно, неверующие могут иметь и самостоятельный статус: безбожниками называют тех, кто высказывает сомнение в сверхъестественном или же отрицает его. Августин Аврелий в сочинении "О граде Божием" свидетельствует о наличии неверующих в его время: они говорят, что не следует верить чудесам, даже описанным в Библии, они отрицают всякую божественную силу или утверждают, что она не охраняет человеческих дел. А в "Исповеди" он приводит ряд доводов тех, кто сомневается в бытии Божьем: "Что делал Бог до того, как создал небо и землю? Если Он ничем не был занят", говорят они, "и ни над чем не трудился, почему на все время и впредь не остался Он в состоянии покоя...". Ансельм Кентерберийский (1033—1109) в сочинении "Почему Бог вочеловечился?" пишет о неверующих, которые задают вопросы, "издеваясь над христианской простотой как глупостью"; эти вопросы занимают, говорит он, как образованных, так и необразованных людей: откуда известно, что Бог вочеловечился; "возражают неверующие против нашего учения о спасительной роли Иисуса Христа, его любви, явленной нам таким образом, и о его борьбе против'дьявола. Подлинные факты эти люди считают фантазиями". Надо сказать, что в духовной жизни средневековья имели место достаточно отчетливые проявления прямого отрицания сверхъестественных сил, и они могли быть отнесены в разряд ересей. Об этом свидетельствует свод испанского права XIII в. "Семь партид" (т.е. частей). В одной из партид речь идет о ересях, при этом дается общее понятие ереси, а также их типология. Ересь, согласно авторам партиды, — это разделение, "и отсюда происходит слово "еретик", т.е. отколовшийся от католической религии христианин". И далее еретики делятся на две категории: 1) те, кто верует, но их верования расходятся с истинной верой; 2) "те, кто вообще не верует, и это очень негодные люди, думающие, что душа умирает вместе с телом, и что ни за добро, ни за зло, которое человек сделает в этом мире, он не получит ни награды, ни наказания; и те, кто так думает, хуже животных". Очевидно, что вторая категория "еретиков" — это люди неверующие. И вот какого наказания они заслуживают: "если проповедовал ересь, был закоренелым, то его надо сжечь на огне так, чтобы он умер" (Семь паотид//История средних веков. С 231). Обратим внимание на то, что в правовой сборник обычно заносятся не единичные явления, — видимо, даже в Испании, этой твердыне католицизма, неверующих "еретиков" было не так уж мало. Само же включение безбожия в рамки ереси свидетельствовало о том, что проблема ересей продолжала быть для церкви главной проблемой.

Нельзя не упомянуть о том, что негативный смысл понятия "безбожник" был поводом для использования слова "безбожник" в социально-политическом контексте. Вождь Крестьянской войны Томас Мюнцер (ок. 1490—1525) называл "безбожниками" не только немецких князей и дворян, но и духовенство; это была морально-политическая оценка власть имущих в соответствии с многовековой традицией придания негативного смысла этому термину (См.об этом: Смирин М.М. Эразм Роттердамский и реформационное движение в Германии. М.,1978. С. 131,138). Аналогично на Руси в XVI в. Феодосии Косой (XVI в.), еретик, создатель "нового учения", назвал "безбожной" власть "господ ей".

Сдвиг в осмыслении атеистической традиции в эпоху Возрождения.

Если отношение христианской церкви к инакомыслящим в течение веков не менялось, то с течением времени в духовной культуре Европы происходят видимые сдвиги в сторону пересмотра многовековой стабильной оценки инакомыслия, и прежде всего неверия. Как всегда, это происходит посредством изменения отношения к прежде попираемым традициям. Наиболее существенным признаком позитивного интереса к атеизму был сдвиг настроений образованной части европейского общества в отношении веками проклинавшегося церковью Эпикура. Его учение, искаженное богословскими интерпретациями, его человеческий облик, опороченный поколениями христианских ортодоксов, начинают восстанавливаться в эпоху Возрождения в соответствии с прямым обращением к произведениям Сенеки (ок. 4 до н.э. — 65 н.э.), Цицерона, Лукреция, Диогена Лаэрция (1-я пол. III в.), в которых Эпикур и эпикурейцы были представлены в привлекательном виде. Постепенно многих деятелей культуры Возрождения захватывают идеи природного обоснования этики, оправдания земных наслаждений, устремленности к счастливой жизни, целью которой является здоровье тела и безмятежность души. Эпикурейство становится духовной опорой свободомыслящих.

Уже в XV в. гуманист Леонардо Бруни (1370/1374—1444) в сочинении "Введение в науку о морали", рассматривая этику стоиков и перипатетиков, констатирует, что "различия между философами этих школ не велики", а далее осмысливает позицию Эпикура в отношении наслаждения:"Даже Эпикур утверждал — невозможно пребывать в наслаждении, если не жить справедливо, умеренно, мудро, и, наоборот, невозможно жить несправедливо, неумеренно, неблагоразумно, и наслаждаться при этом" (Сочинения итальянских гуманистов эпохи Возрождения (XV век). М., 1985). Какой контраст с рассуждениями теологов о "свинье Эпикуре", призывавшем лишь к чувственным наслаждениям, отвергавшем всякие представления о нравственности! Козимо Раймонди (XV в.) написал "Речь в защиту Эпикура", где проводил мысль о том, что Эпикур в совершенстве постиг сущность природы, которая заложила в человеке способность наслаждаться ею. Итальянский ученый Э.Гарэн (р. 1909) подметил, что эпикуреизм в изложении Диогена Лаэрция и в поэме Лукреция, открытой в 1418 г. Поджо Браччолини (1380— 1459), был основой для возрождения культа природы во всей ее целостности. Увлечение Эпикуром, пишет он, носило нерелигиозный характер и иногда выливалось в откровенно антихристианские выпады (См.: Гарэн Э. Проблемы итальянского Возрождения. М., 1986. С. 71).

Наиболее основательную светскую интерпретацию Эпикура дал Лоренцо Балла (1407—1457), изобразивший в сочинении "Об истинном и ложном благе" спор между стоиком, эпикурейцем и христианином (нельзя не заметить здесь сходства с приемом Цицерона, построившего трактат "О природе богов" в форме беседы стоика, эпикурейца и академика). Эпикуреец в сочинении Баллы считает высшим благом наслаждение, а именно, "радость в душе от сладостного волнения и удовольствие в теле" (См.: Балла Л. О наслаждении или истинном благе. О свободе воли. М., 1989. С. 94), а это наслаждение даровано природой, все предписания которой святы. Реабилитируя Эпикура, Балла не совсем точно излагает его учение, делая упор на чувственных наслаждениях. Это во многом было связано с противопоставлением естественной, "природной" морали — морали, основанной на уничижении радостей земной жизни и возвышавшей наслаждение "небесное"; именно к этому, т.е. к пребыванию в раю, стремится христианин — персонаж валловского сочинения.

Эпоха Возрождения положила начало не просто возрождению интереса к Эпикуру как античному мыслителю, но возрождению вместе с этим античной традиции атеизма, хотя далеко не все поклонники Эпикура были атеистами. При этом атеизм начинает наполняться новым нравственным смыслом. Мыслители Возрождения осознают, что проповедовать учение Эпикура — значит проповедовать атеизм. Джулио Ванини (1584—1619), сожженный за атеизм в 1619 г., писал: "Мы видим ныне большое количество людей, охваченных эпикуреизмом... это люди весьма ученые и образованные, что не говорит об их религиозности" (Цит.по: Рутенбург В.И. Великий итальянский атеист Ванини. М., 1959. С. 76). Эпикуреизм становится синонимом атеизма, причем атеизма, покоящегося на нравственности. М.Монтень (1533—1592) отметил эту связь: "Эпикур с его безбожным и утонченным учением был весьма благочестив и трудолюбив" (Монтень М. Опыты. М., 1991. С. 244). В XVII в. последователь Монтеня Пьер Бейль (1647—1706) впервые открыто скажет о том, что атеист может быть не менее, а то и более нравственным человеком, чем верующий, а общество атеистов — более совершенным и справедливым, чем общество верующих. Бейль посвятил возвеличиванию Эпикура как атеиста и порядочного человека статью в знаменитом "Историческом и критическом словаре". Работы Бейля во многом способствовали распространению и укреплению авторитета материализма и атеизма в европейской культуре. Первым назвал себя материалистом и атеистом Ж.О.Ламетри (1709—1751), изложивший атеистическое учение в сочинении "Система Эпикура". Он констатировал: "Мнения Эпикура придерживаются так много философов, что и я осмелился присоединить к ним свой голос" (Ламетри Ж.О. Сочинения. М., 1976. С. 403).

Заметим, что для целого ряда авторитетных философов, с симпатией отнесшихся к Эпикуру, атеизм оставался неприемлемым. А. Коллинз, от которого ведут свое начало многие западные свободомыслящие, с великим уважением относился к Эпикуру (в отличие, например, от Лейбница): "Эпикур во все времена выделялся как великий свободомыслящий и не в меньшей мере добродетельный человек среди ученых; в этом качестве он, по-видимому, превзошел всех других философов. Ибо он прославился не только своей почтительностью к родителям, добротой к братьям, мягкостью к слугам, гуманностью ко всем, любовью к родине, целомудрием,.. но и той самой превосходной из всех добродетелью.., на которую не способен плохой человек, а именно дружбой" (Коллинз А. Рассуждение о свободомыслии // Английские материалисты XVIII в. Т. 1. М., 1967. С. 160-161). Однако сила традиции негативного восприятия термина "атеизм" была столь велика, что Коллинз не сумел ее преодолеть. Ссылаясь на Ф.Бэкона, Коллинз назвал атеизм "чудовищем". Бэкон же посвятил атеизму целую главу в работе "Опыты, или наставления нравственные и политические", однако он трактует атеизм не в богословском смысле. Он полагает, что школа Левкиппа, Демокрита, Эпикура, которую больше всего обвиняют в безбожии, на деле религиозна, ибо великое множество бесконечно малых частиц не может произвести весь этот порядок и красоту без божественного распорядителя. Столь же неожиданно отношение Бэкона к тем, кто яростно порицался отцами церкви. "Размышляющий безбожник, — пишет он, — встречается редко" (Бэкон Ф. Сочинения. 1978 Т. 2 с. 387); это Диагор, Бион (II в. до н.э.), возможно, Лукиан; их представляют большими атеистами, чем они были на самом деле, ибо кто хоть сомнение выразит в религии или суеверии, противная сторона клеймит их как безбожников. Самыми большими безбожниками он считал лицемеров, которые постоянно хватаются за святые предметы, но без всякого чувства. По существу, рассуждения философа об атеизме и атеистах позволяют вывести из-под критических ударов значительное число вольнодумцев благодаря тому, что понятию "атеизм" Бэкон придает спасительную неопределенность. Многовековая дискуссия вокруг атеизма не завершена до сих пор.

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки