Эволюция философских взглядов Л.Н. Толстого

Категория реферата: Сочинения по литературе и русскому языку
Теги реферата: реферат перспектива, растения реферат
Добавил(а) на сайт: Palladij.

Словом, материальный и культурный прогресс означают то, что они означают: материальный и культурный прогресс. Они не затрагивают страданий души. Безусловное доказательство этого Толстой усматривает в том, что прогресс обессмысливается, если рассматривать его в перспективе смерти человека. К чему деньги, власть и т. п., к чему вообще стараться, чего-то добиваться, если все неизбежно оканчивается смертью и забвением. “Можно жить только, покуда пьян жизнью; а как протрезвишься, то нельзя не видеть, что все это – только обман, и глупый обман!”[6]. Трагизм человеческого бытия, по мнению Толстого, хорошо передает восточная (древнеиндийская) басня про путника, застигнутого в степи разъяренным зверем. “Спасаясь от зверя, путник вскакивает в безводный колодезь, но на дне колодца видит дракона, разинувшего пасть, чтобы пожрать его. И несчастный, не смея вылезть, чтобы не погибнуть от разъяренного зверя, не смея и спрыгнуть на дно колодца, чтобы не быть пожранным драконом, ухватывается за ветки растущего в расщелинах колодца дикого куста и держится на нем. Руки его ослабевают, и он чувствует, что скоро должен будет отдаться погибели, с обеих сторон ждущей его, но он все держится, и пока он держится, он оглядывается и видит, что две мыши, одна черная, другая белая, равномерно обходя стволину куста, на котором он висит, подтачивают ее. Вот-вот сам собой обломится и оборвется куст, и он упадет в пасть дракону. Путник видит это и знает, что он неминуемо погибнет; но пока он висит, он ищет вокруг себя и находит на листьях куста капли меда, достает их языком и лижет их”[7]. Белая и черная мышь, день и ночь, неминуемо ведут человека к смерти
– и не вообще человека, а каждого из нас, и не где-то и когда-то, а здесь и теперь, “и это не басня, а это истинная, неоспоримая и всякому понятная правда”. И ничто от этого не спасет – ни огромные богатства, ни изысканный вкус, ни обширные знания.

Вывод о бессмысленности жизни, к которому как будто бы подводит опыт и который подтверждается философской мудростью, является с точки зрения
Толстого явно противоречивым логически, чтобы можно было с ним согласиться.
Как может разум обосновать бессмысленность жизни, если он сам является порождением жизни? Не менее убедительно возражение Толстого: если жизнь бессмысленна, то как же жили и живут миллионы и миллионы людей, все человечество? И раз они живут, радуются жизни и продолжают жить, значит, они находят в ней какой-то важный смысл? Какой?

Не удовлетворенный отрицательным решением вопроса о смысле жизни, Л.
Н. Толстой обратился к духовному опыту простых людей, живущих собственным трудом, опыту народа.

Например, славяне хорошо знакомы с вопросом о смысле жизни, в котором для них нет никакой трудности, никакой загадки. Они знают, что надо жить по закону божьему и жить так, чтобы не погубить свою душу. Они знают о своем материальном ничтожестве, но оно их не пугает, ибо остается душа, связанная с Богом. Малообразованность этих людей, отсутствие у них философских и научных познаний не препятствует пониманию истины жизни, скорее наоборот, помогает. Странным образом оказалось, что невежественные, полные предрассудков крестьяне сознают всю глубину вопроса о смысле жизни, они понимают, что их спрашивают о вечном, неумирающем значении их жизни и о том, не боятся ли они предстоящей смерти.

Вслушиваясь в слова простых людей, вглядываясь в их жизнь, Толстой пришел к заключению, что их устами глаголет истина. Они поняли вопрос о смысле жизни глубже, точнее, чем все величайшие мыслители и философы.

“Нельзя было искать в разумном знании ответа на мой вопрос”, – пишет
Толстой. Приходилось признать, что “у всего живущего человечества есть еще какое-то другое знание, неразумное – вера, дающая возможность жить”.

Наблюдения над жизненным опытом простых людей, которым свойственно осмысленное отношение к собственной жизни при ясном понимании ее ничтожности, и правильно понятая логика самого вопроса о смысле жизни подводят Толстого к одному и тому же выводу о том, что вопрос о смысле жизни есть вопрос веры, а не знания. В философии Толстого понятие веры имеет особое содержание, не совпадающее с традиционным. Это – не осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом. “Вера есть сознание человеком такого своего положения в мире, которое обязывает его к известным поступкам”. “Вера есть знание смысла человеческой жизни, вследствие которого человек не уничтожает себя, а живет. Вера есть сила жизни”. Из этих определений становится понятным, что для Толстого жизнь, имеющая смысл, и жизнь, основанная на вере, есть одно и то же.

Характеризуя особенность знания веры, Толстой пишет: “Я не буду искать объяснения всего. Я знаю, что объяснение всего должно скрываться, как начало всего, в бесконечности. Но я хочу понять так, чтобы быть приведенным к неизбежно-необъяснимому, я хочу, чтобы все то, что необъяснимо, было таково не потому, что требования моего ума неправильны
(они правильны, и вне их я ничего понять не могу), но потому, что я вижу пределы своего ума. Я хочу понять так, чтобы всякое необъяснимое положение представлялось мне как необходимость разума же, а не как обязательство поверить”. Толстой не признавал бездоказательного знания. Он не принимал ничего на веру, кроме самой веры. Вера как сила жизни выходит за пределы компетенции разума. В этом смысле понятие веры есть проявление честности разума, который не хочет брать на себя больше того, что может.

Из такого понимания веры вытекает, что за вопросом о смысле жизни скрыто сомнение и смятение. Смысл жизни становится вопросом тогда, когда жизнь лишается смысла. “Я понял, – пишет Толстой, – что для того, чтобы понять смысл жизни, надо прежде всего, чтобы жизнь была не бессмысленна и зла, а потом уже – разум для того, чтобы понять ее”. Растерянное вопрошание о том, ради чего жить, – верный признак того, что жизнь является неправильной. Из произведений написанных Толстым вытекает один-единственный вывод: смысл жизни не может заключаться в том, что умирает вместе со смертью человека. Это значит: он не может заключаться в жизни для себя, как и в жизни для других людей, ибо и они умирают, как и в жизни для человечества, ибо и оно не вечно. “Жизнь для себя не может иметь никакого смысла... Чтобы жить разумно, надо жить так, чтобы смерть не могла разрушить жизни”.

Рассматривая творчество Льва Николаевича Толстого, я не могу не остановиться на таком произведении, как "Война и мир". Но наряду с главной темой, Лев Николаевич поставил много глобальных проблем и разрешил их с такой глубиной, что я могу назвать этот роман учебником жизни. На какие же нравственные вопросы Лев Николаевич дал ответы? Это проблемы взаимоотношений личности и общества, роль личности в истории, ложный и истинный патриотизм. Прочитав этот роман, я поняла, что у каждого человека должна быть цель в жизни. В своем произведении Толстой показал, что каждый его положительный герой ищет свой смысл в жизни и находит его. Не всегда их искания наталкивались на правильный путь. Например, ведь Пьер Безухов сначала искал смысл жизни в вине, кутежах, в масонстве. Затем Пьер попадает на войну. И война становится переломной эпохой в жизни Пьера, именно она подготовила его к приходу в стан декабристов. Он находит свою цель в жизни в служении русскому народу. Роман учит меня понимать, что такое истинная красота, и, чтобы это понять, я сравниваю Элен с Марией Болконской. Толстой изображает Элен блистательной красавицей, но ее внутренний мир нищенски беден. Зато княжна Марья, не являясь красавицей, наделена всеми душевными человеческими качествами. Толстой говорит, что истинная красота заключается в душе, в щедром человеческом сердце. Для него важнее душевная красота, чем внешняя. Более чем с 500 действующих лиц встречаемся мы на страницах романа. Все они, особенно положительные герои, находятся в постоянном поиске. Любимые герои Толстого не безупречны, но они стремятся к совершенствованию, ищут смысл жизни, успокоенность для них равнозначна духовной смерти. Но путь к истине и правде труден и тернист. Герои, созданные Толстым, отражают нравственно-философские изыскания самого автора романа. Толстой за каждым событием, за каждой личностью, за каждой жизненной проблемой видит даль. Он никогда не забывает о большой человеческой правде. В нем живет жажда неба. Уже в начальных главах Толстой описывает первые бои. Все время чувствуется, что у Толстого как бы два зрения, когда он смотрит на войну. С одной стороны он очень тепло, даже с любовью описывает солдатский быт, увлеченно — сражения, а с другой стороны, прорываются у него нотки ненависти к войне. И эта ненависть связана с одной из главных тем романа, выраженных в восклицании: «Да здравствует весь мир!»
Воплощением толстовских исканий смысла жизни является Андрей Болконский. В один день Аустерлицкого сражения происходит в нем перелом. В этот день взлет князя Андрея и первое его глубочайшее разочарование. Чего хотел князь
Андрей от сражения? «…Хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими… одного этого хочу, для одного этого я живу». В этот момент князь Андрей становится в мыслях своих на этот путь, который приводит людей, проникнутых бессознательным чувством единения с общим, к разрыву с этим общим. Князь Андрей хочет стать над людьми. Мечта о славе жила в юности и в душе писателя.

Толстой убежден, что исторические явления нельзя объяснить научным путем; но он не решается допустить, чтобы их уже вовсе ничем нельзя было объяснить. Напротив, он думает, что все станет ясно для нас, если мы допустим предназначение. Далее, он отвергает инициативу личную как фактор, имеющий свою долю участия в событиях исторических. Он говорит, что так называемые великие люди суть ярлыки, дающие только имя событию, но меньше всего имеющие с ним связи, потому что их действия только кажутся им произвольными, а, в сущности, они вынуждены роковым ходом истории и определены предвечно. Но он не решается идти до конца и сказать, что человек совершенно лишен инициативы, что все его действия вынуждены законом строгой необходимости и имеют неотвратимый, роковой смысл. Напротив, он полагает, что в мелкой среде личного интереса человек пользуется свободой для достижения своих целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое-то действие; но, прибавляет он, как только действие сделано, так оно становится невозвратимо и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение. Вывод такой, что действие человеческое свободно, пока он не сделал его, но после того, как сделал, оно становится вынужденным, определенным задолго до его совершения, определенным предвечно... Этого, признаемся, мы не можем понять, и мы предпочли бы вовсе не объяснять ничего, чем объяснить таким способом. Это крайний и самый отчаянный скептицизм. Он отнимает смысл у всего, что для нас может иметь какой- нибудь смысл, и переносит его с отрицательным знаком на место, для нас совершенно чуждое и непостижимое. Он отнимает у человека всякую веру в себя и в других людей, всякое уважение к какой бы то ни было, доступной ему, полезной, общественной деятельности, заставляя его смотреть на эту деятельность как на смешное усилие муравья сдвинуть гору. Всякая жертва, приносимая человеком в порыве сердечного увлечения, всякая славная цель впереди, побуждающая его у тяжелому подвигу, - все с такой точки зрения должно показаться ему ребячеством, глупым задором.

Толстой в романе все время показывает, как мучительно незнание истины и как счастлив человек, нашедший истину, подчас даже ложную. Жизнь, настоящая жизнь, говорит Толстой, состоит в искании истины, а истина — в единении людей. Единение людей достигается любовью всех ко всем. К этой истине уже пришел князь Андрей, близок к ее открытию и Пьер. Однако,
Толстой утверждает, что счастье человека — в любви ко всем, и вместе с тем понимает, что на земле не может быть такой любви.

Бог, свобода, добро

То бесконечное, бессмертное начало, в сопряжении с которым жизнь только и обретает смысл, называется Богом. И ничего другого о Боге с достоверностью утверждать нельзя. Разум может знать, что существует Бог, но он не может постичь самого Бога. Для Толстого понятие Бога было человеческим понятием, которое выражает то, что мы, люди, можем чувствовать и знать о Боге, но никак не то, что Бог думает о людях и мире. В нем, в этом понятии, как его понимает Толстой, не было ничего таинственного, кроме того, что оно обозначает таинственное основание жизни и познания. Бог – причина познания, но никак не его предмет. “Так как понятие Бога не может быть иное, как понятие начала всего того, что познает разум, то очевидно, что Бог, как начало всего, не может быть постижим для разума. Только идя по пути разумного мышления, на крайнем пределе разума можно найти Бога, но, дойдя до этого понятия, разум уже перестает постигать”. Знание о Боге
Толстой сравнивает со знанием бесконечности числа. И то, и другое безусловно предполагается, но не поддается определению. “К несомненности знания бесконечного числа я приведен сложением, к несомненности знания Бога я приведен вопросом: откуда я?”.

Толстого, существуют истины троякого рода. Во-первых, истины, которые уже стали привычкой, второй натурой человека. Во-вторых, истины смутные, недостаточно проясненные. Первые уже не со всем истины. Вторые еще не совсем истины. Наряду с ними есть третий ряд истин, которые, с одной стороны, открылись человеку с такой ясностью, когда он их не может обойти и должен определить свое к ним отношение, а с другой стороны, не стали для него привычкой. По отношению к истинам этого третьего рода и обнаруживается свобода человека. Здесь важно и то, что речь идет об истине ясной, и то, что речь идет об истине более высокой по сравнению с той, которая уже освоена в жизненной практике. Свобода есть сила, позволяющая человеку идти по пути к Богу.

Признание Бога как начала, источника жизни и разума ставит человека в совершенно определенное отношение к нему, которое Толстой уподобляет отношению сына к отцу, работника к хозяину. Человек живет не для себя, а для Бога. Только такое понимание смысла собственной жизни соответствует действительному положению человека в мире, вытекает из характера его связанности с Богом. Нормальное, человеческое отношение человека к Богу есть отношение любви. “Сущность жизни человеческой и высший закон, долженствующий руководить ею, есть любовь”.

Но как любить Бога и что значит любить Бога, если мы о Боге ничего не знаем и знать не можем, кроме того, что он существует? И если у человека нет возможности непосредственно общаться с Богом, то он может сделать это косвенно, через правильное отношение к другим людям и правильное отношение к самому себе.

Правильное отношение к другим людям определяется тем, что надо любить людей как братьев, любить всех, без каких-либо изъятий, независимо от каких бы то ни было мирских различий между ними. Перед Богом теряют какой бы то ни было смысл все человеческие дистанции между богатством и бедностью, красотой и безобразием, молодостью и дряхлостью, силой и убожеством и т. д.
Необходимо ценить в каждом человеке достоинство божественного происхождения. Правильное отношение к себе кратко можно определить как заботу о спасении души. Какую бы конечную точку мы ни взяли, расстояние от нее до бесконечности будет бесконечным. Поэтому показателем правильного отношения человека к себе является стремление к совершенству, само это движение от себя к Богу. Более того, “человек, стоящий на низшей ступени, подвигаясь к совершенству, живет нравственнее, лучше, более исполняет учение, чем человек, стоящий на гораздо более высокой ступени нравственности, но не подвигающийся к совершенству”[8].

Если брать эти два отношения к Богу – отношение к другим и отношение к себе, – то исходным и основополагающим, с точки зрения Толстого, является отношение к себе. Нравственное отношение к себе как бы автоматически гарантирует нравственное отношение к другим. Человек, сознающий, как бесконечно он далек от идеала, есть человек, свободный от суеверия, будто он может устроить жизнь других людей. Забота человека о чистоте собственной души является источником нравственных обязанностей человека по отношению к другим людям, государству и т. д.

Понятия Бога, свободы, добра связывают конечное человеческое бытие с бесконечностью мира. Только добрый человек может понять, что такое добро.
На примере романа «Война и мир» рассмотрим особенное внимание, уделенное
Толстым старому князю Болконскому и чете Ростовых: их теплым чувствам к детям, любви к родному краю, к серьезным интеллектуально-нравственным запросам, а в годину военных испытаний – патриотическому порыву. В повседневной жизни с ее обычными человеческими горестями и радостями, не затемненными корыстолюбивыми, эгоистическими расчетами или «вопросами», сохраняется непосредственное и такое же естественное, как сама эта жизнь, нравственное чувство. Немудрено, что именно эти семьи – в центре внимания.
Следует добавить, что в развитии непосредственного нравственного чувства в
«Войне и мире» намечается возможное решение моральной проблемы вообще.
Человек добр по природе своей, и если в жизни он руководствуется естественным своим чувством, то он будет добрым, хорошим и для других, говорит Толстой своим изображением ростовской «породы». Однако он сам правдиво показывает, что естественная доброта и благодушие старого графа, облаченные в привычку к наслаждению жизнью, разорили семью. Стало быть, не всякое наслаждение разумно. Проявление, например, чувственности, страстей ведет к горю; примеры тому – проигрыш Николая и увлечение Наташи Анатолем.
Человек должен уметь сдерживать себя и , совершив ошибку, своим нравственны чутьем понять ее, чтобы исправить. Чтобы разумом постигнуть смысл жизни, надо, чтобы сама жизнь того, кто владеет разумом, была осмысленной. Если это не так, если жизнь бессмысленна, то разум не имеет предмета для рассмотрения, и он в лучшем случае может указать на эту беспредметность.

Бесконечное потому и является бесконечным, что его нельзя ни определить, ни воспроизвести. Л. Н. Толстой в послесловии к “Крейцеровой сонате” говорит о двух способах ориентации в пути: в одном случае ориентирами правильного направления могут быть конкретные предметы, которые последовательно должны встретиться на пути, во втором случае верность пути контролируется компасом. Точно так же существует два разных способа нравственного руководства: первый состоит в том, что дается точное описание поступков, которые человек должен делать или которых он должен избегать, второй способ заключается в том, что руководством для человека является недостижимое совершенство идеала. Понятия Бога, свободы, добра, раскрывающие бесконечный смысл нашей конечной жизни, и есть тот самый идеал, практическое назначение которого – быть укором человеку, указывать ему на то, чем он не является.

Толстой в описании князя Андрея на Бородинском поле восстанавливает модель поведения христианина (и буддиста, и даоса) на поле брани. А князь
Андрей — сознательно ли он следует этой модели, заповеди ненасилия, когда стоит перед готовой взорваться гранатой? Наверное, сознательно, ибо следует избранным путём и дальше: прощает злейшего своего врага Анатоля. На земле, наверное, не много было людей, столь высоко ставивших человеческую волю, как Толстой. Почему его герой доказывает истину учения о ненасилии именно таким путём — не шелохнувшись рядом с упавшей гранатой? Да потому, что усилием воли заставил себя быть верным этому принципу до конца. Отбежать, упасть, сдвинуться хоть на шаг было бы таким же отступлением от принципа ненасилия и стойкости, как и стрелять во врага, драться. Таковы у Толстого князь Андрей и Кутузов, противопоставившие завоевателям не оружие, а силу духа; таков Платон Каратаев, таков Петя Ростов, который приблизил победу русских и уход завоевателей не тем, что помчался в атаку, а тем, что накануне этой атаки по-братски делил обед с маленьким французским барабанщиком. “Как ни страшно и ни трудно положение человека, живущего христианской жизнью среди жизни насилия, ему нет другого выхода, как борьба и жертва — жертва до конца”, — записывает Толстой в дневнике 24 июня
1893 года.

На Бородинском поле добровольное мученичество за толстовскую религию ненасилия принимает Болконский, подобно Михаилу Черниговскому отстаивавший высший духовный принцип. Над телом замученного князя Михаила, по преданию, много дней стоял огненный столп, и слышалось пение ангелов. Не это ли явление воссоздаёт Толстой в эпизоде в Мытищах (над тяжело больным князем
Андреем воздвигается столп из лучинок-лучиков и слышится шёпот ангелов “пи- ти, пи-ти…”)? Если бы нужно было формулу “Мир как воля и представление”, принадлежащую одному из любимых авторов Толстого, Шопенгауэру, превратить в формулу, отвечающую концепции «Войны и мира», то, наверное, надо было бы провозгласить, что мир — это пряжа любви и смирение.

Для Толстого превыше всего была истина. Если Достоевский предпочитает остаться не с истиной, а с Христом, то Толстой и Христа поверяет истиной.
Может быть, Христос, а вместе с ним апостолы, Будда Шакьямуни, Лао-цзы,
Франциск и вообще все легендарные и исторические проповедники ненасилия, как и Толстой, открыли эту истину в самих себе и стали проповедовать её из любви к людям. “Но как же Бог предписал этот закон? Почему Сын?..” — задаёт себе вопрос князь Андрей в Мытищах, как задавал этот вопрос себе Толстой.
То есть почему Сын Бога должен был пойти проповедовать эту любовь людям и принести себя в жертву? И вообще был ли он Сыном Бога? А если не был, то что это, собственно, меняет, коль скоро учение оказалось верным и действительно может бороться со злом в мире? Но как проверить это? В чем же человек по мысли Толстого, может найти утешение? Весь роман «Война и мир» — это гимн человеческому единению. Всякий раз после описания разрушительных начал, таящихся в светском обществе, Толстой обращается к характерам, стремящимся к единению. Толстой показывает, как ничтожно то, что разъединяет людей, и как величественно то, что их объединяет. Людей разъединяет корысть, честолюбие, ревность. Людей объединяет любовь, самопожертвование, смерть близких.

Какую жизнь называет Толстой настоящей? Настоящая жизнь — это внутренняя жизнь отдельного человеческого «я», это связь с людьми, основанная на подлинных, а не эфемерных чувствах и интересах. А искусственная, ненастоящая жизнь — это политические интриги «высшего петербургского общества», искусственная дружба и вражда «двух властелинов мира», это «внутренние преобразования во всех частях государственного аппарата», ничего по существу не меняющие. Человек счастлив лишь тогда, когда он живет настоящей жизнью, и все несчастья — от попытки принять участие в ненастоящей, искусственной жизни. Толстой показывает это на примере князя Андрея, внутреннего его развития. Словно весна в жизнь князя
Андрея входит Наташа Ростова. И в его душу приходит долгожданная гармония.
Уже нет противоречия между готовностью души к радостному приятию мира и мрачным взглядом на жизнь.

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки