Гений века (Вильям Шекспир)

Урнов Д.М.

Источник: Шекспир В. Комедии, хроники, трагедии: В 2 т. Т.1. - М.: Рипол классик, 1998. - 784 с.

О великом писателе в общей памяти часто сохраняются некие биографические подробности, которые, называя этого писателя, мы вспоминаем прежде всего. Гомер был слеп, и "семь городов" оспаривали право считаться его родиной. Байрон был хром, но, не желая никому уступать первенство, усиленно занимался боксом, плаванием, фехтованием и верховой ездой. А Шекспир... Ведь его, кажется, вовсе не было? Или за него писал кто-то другой?

Подобные представления могут быть неточны и вовсе легендарны, однако редко они бывают случайными и у каждой из легенд есть своя логика.

Так называемый "шекспировский вопрос" давно отнесен к историческим недоразумениям. Сомневаться в авторстве Шекспира оснований нет и никогда не было. Однако вопрос все-таки возник и, за вычетом мотивов поистине случайных, подоплека его заключалась в труднообъяснимости явления. "Это был гениальный мужичок", - мнение о Шекспире, которое современники слышали от Пушкина1. Но, при всей гениальности, как мог он написать такие объемлющие вселенную пьесы?

Поиски ответа на этот вопрос и борьба со всевозможными антишекспировскими "ересями" заставили шекспироведов произвести огромную работу. Почва, на которой формировался великий драматург, была, можно сказать, перепахана и даже до крупиц перебрана руками2. Это не означает, будто в изучении Шекспира не осталось неясностей или белых пятен. Белые пятна есть, да еще какие! Например, почти ничего не известно о самых первых годах Шекспира в театре; эти годы, охватывающие примерно пятилетие, так и называют "темными". Но все, что можно было узнать о репертуаре, об устройстве сцены и зрительного зала, об актерах и драматургах шекспировских времен, изучено досконально. В результате окружение Шекспира, обрисовывает контуром его фигуру в тех случаях, когда о нем самом нет сведений. Пока нет, поскольку исследовательская работа идет полным ходом и шекспироведы соединенными усилиями в разных странах извлекают на свет все новые факты. Еще в прошлом веке полагали, будто Шекспир был мало известен в свою эпоху, и это вызывало всякие домыслы. Теперь мы знаем по меньшей мере пятьдесят восемь отзывов о Шекспире, принадлежащих современникам. Чешские ученые установили, что уже тогда, в ту эпоху бродячие актерские труппы играли шекспировские пьесы у них в Богемии (так называлась Чехия). И даже "темные годы" немного посветлели за самое последнее время: удалось отыскать некоего "Шакспера", который как раз в ту пору был домашним учителем или секретарем у одного весьма вельможного лица.

Шеспироведческие исследования иногда могут показаться тщетными. Ибо зачастую мы узнаем о Шекспире то, что изначально было известно. Но, ведь документально подтверждая известное, мы как бы узнаем заново. "Родился, женился, стал переделывать чужие пьесы, писать свои, потом составил завещание и умер", - так скептики некогда суммировали сведения о Шекспире, и эта видимая скудость знаний побуждала сомневаться в "канонической" биографии. А ныне мы знаем, в какой обстановке появился на свет Шекспир и как воспитывался, точнее, как воспитывались люди в его среде, какова была их домашняя жизнь. Одним словом, казавшееся в судьбе Шекспира туманным и сомнительным оказывается прояснено. Взять хотя бы то же самое учительство. О нем было давно известно по преданиям и слухам: первые собиратели английской старины сумели запечатлеть их еще в XVII веке, а теперь, не исключено, мы узнаем, какое жалование получал учитель (или секретарь) Шекспир.

Когда читаешь новейшие исследования шекспировских текстов, то прямо видится рука Шекспира, бегущая по строкам: такова степень проникновения в условия и обстоятельства шекспировского творчества. Достигается это благодаря длительности, разносторонности и кропотливости исследований, оснащаемых к тому же новейшей техникой. Современная технология позволила, например, разоблачить поддельные или "пиратские" издания: разбойники книжно-издательского рынка когда-то обкрадывали самого Шекспира, беспошлинно и безвозмездно перепечатывая его пьесы. Эти воровские издания впоследствии - веками! - морочили читателей и шекспироведов, сбивая их со следа и смысла странной хронологией. И вот подделки, выполненные с превеликим тщанием, с использованием нужной бумаги и шрифтов, разоблачены: не устояли они перед проницательностью инфракрасных лучей, и компьютеры помогли отсеять поддельное от подлинного.

В былые времена Шекспир, или "человек из Стрэтфорда", согласно его собственным словам, сохранившимся в протоколе лондонского суда, представлялся одинокой фигурой на пути к бессмертию, и возникало множество недоуменных вопросов: почему покинул он родные края и двинулся в далекий по тем временам Лондон? Мог ли один и тот же человек создавать грандиозные трагедии и... и скупать недвижимое имущество? Ныне мы знаем: дорога была торной, многие шли по ней в поисках удачи, и Шекспир оказался в столице не один. А если Шекспир слыл чуть ли не экспертом во всех областях от философии до садоводства, то надо было, в свою очередь, изучить как следует и ученость Шекспира; и оказалась она скорее обширной, чем точной и основательной: образованность самоучки. Великое творчество, конечно, остается тайной, как неисчерпаемая глубина. "Шекспир, - сказал известный своим парадоксальным остроумием Бернард Шоу, - вызывает у меня особую неприязнь тогда, когда я сравниваю по размаху его ум с моим собственным".

Невероятный масштаб сознания. Вот действительно чудо. Это - природный дар, доставшийся провинциальному парню, как достался, мы знаем, такой же дар Ломоносову или Чехову, пришедшим, подобно Шекспиру, из провинции в столицу, поднявшимся из полуграмотной (а может быть, и безграмотной) среды на высоты культуры. Мог ли гигант, равный Шекспиру или Ломоносову, не выбиться в люди? Ранний биограф Шекспира, слышавший Шекспировских современников, записал: "У него был не уступающий ему по способностям друг-сверстник, однако он умер совсем молодым". А еще один шекспировский соотечественник, поэт-романтик Шелли, говорил о "немых безвестных" гениях из народа, не сказавших своего слова, канувших бесследно в Лету, сгинувших где-то там, в море людском. Толстой, имевший все основания судить по себе о значении в участи художника и способностей, и обстоятельств, всегда подчеркивал, что для успешного творчества необходимо множество условий, которые соединяются очень редко.

Увидевший свет в год смерти Микеланджело и скончавшийся одновременно с Сервантесом, в год суда над Галилеем, Шекспир (1564-1616) принадлежал к титанам Возрождения. Эти люди концентрировали в себе духовную энергию "величайшего прогрессивного переворота из всех пережитых до того времени человечеством". Выразился переворот в перестройке средневеково-феодального мира по всем направлениям. Перемены назревали исподволь, и эпохальные открытия, определившие характер Нового времени, совершались еще в недрах средневековья. Гуманизм как наука о делах земных, человеческих зародился в стенах монастырей и первых университетов, напоминавших те же монастыри. Но что было достоянием ученых умов, схоластов, то сделалось духом времени, распространилось как вера в человека, его значение и безграничные возможности. "Человекоизучение" стало человекоутверждением, воплощаемым практически, повсеместно, разносторонне, какую бы из областей жизни ни взять, частную или общественную, какую бы сферу деятельности ни выбрать: политику, экономику или художественное творчество.

"Буду держаться так, как если бы человек был своим собственным творцом", - говорит один из шекспировских персонажей. Речь в данном случае идет о пренебрежении чувствами семейными, однако такой же вызов человек Возрождения, осознав себя хозяином собственной судьбы, мог бросить не только семье, но и богу, и королю, сеньору, любому авторитету. Что из безоглядного самоутверждения могло произойти, мы узнаем, читая Шекспира и его современников, а все же это самосознание явилось мощнейшим двигателем, рычагом, при помощи которого с пути человечества оказались убраны многовековые препятствия и достигнуты грандиозные результаты.

Это мы называем эпоху Шекспира - шекспировской, для современников то был "век Елизаветы", "елизаветинская эпоха", когда Англия, преодолевая сопротивление внутреннее и внешнее, становилась централизованным государством и начинала борьбу за мировое первенство. До триумфа в этой борьбе было еще очень далеко, не одно столетие, но все же патриотические, национальные чувства англичан оказались вдохновлены окончательно узаконенной независимостью от католического Рима, внушительными победами на море над испанцами, окрепшей способностью держать на расстоянии вытянутой вооруженной руки своего ближайшего и очень честолюбивого соседа - Францию.

Победы бывали непрочными: порт Кале переходил из рук в руки и в конце концов англичане его лишились; веротерпимость оставалась относительной, незадолго до рождения Шекспира в Англии как еретиков казнили протестантов-пуритан, а при жизни Шекспира - католиков; волнами прокатывались по стране вместе с эпидемиями и прочими стихийными бедствиями волнения на религиозной, национальной, социальной и политической почве. Шекспир, возможно, уже находился в Лондоне, когда до столицы дошло известие о расправе над Марией Стюарт, а сама королева Елизавета Тюдор умерла вскоре после того, как ей удалось-таки подавить попытку дворцового переворота.

Все же для Англии то было время сравнительной устойчивости. Шекспировская эпоха, можно сказать, поместилась между временами больших потрясений: после отошедших в прошлое феодальных распрей и перед грядущей буржуазной революцией. Это было время подъема. Взору англичан как бы открывался весь мир. Они совершили свое первое кругосветное плавание, достигли Нового Света, основали там, как и в Африке, первые колонии, искали золото на берегах Амазонки и Ориноко, создали, придя в устье Северной Двины, Московскую торговую компанию, а затем по ее примеру - Ост-Индскую компанию, Мароккскую компанию, Левантскую компанию... "Нет морей неисхоженных, нет земель неизведанных!" - этот возглас английского капитана, "морского сокола" тех времен, являясь очевидным преувеличением, точно выражает самосознание шекспировских современников.

Энергичное движение шло внутри страны. Население Лондона, государства в государстве, на протяжении жизни Шекспира, то есть в течение полувека, удвоилось, достигнув двухсот тысяч человек. Пусть некоторые города зачахли, утратив государственное и хозяйственное значение, но торговля и ремесла росли и распространялись по всей стране, и не только из-за притока умельцев-иностранцев, искавших на Британских островах убежища от религиозных преследований.

Ту эпоху английские историки называют "золотым веком", спеша добавить, что не весь же век был из золота и не все то золото, что блестит. Действительно, уже вскрылись в ту пору противоречия, которые в дальнейшем будут только нарастать, - противоречия прогресса. Каждое из новшеств, плодотворное и перспективное, имело и оборотную сторону, обходилось дорогой ценой. Если раскрепощение человеческой личности, гуманизм как идеология явились материалом шекспировских трагедий, то и все другие процессы оборачивались трагически. Так, государственное единение достигалось за счет беспощадного подавления всякого местничества, в особенности на границе с Шотландией или на острове Эйре, в Ирландии. Что же касается преуспеяния производственного и торгового, то его цена была образно определена задолго до Шекспира крупнейшим английским мыслителем-гуманистом Томасом Мором: "Овцы пожирают людей". Для расширения ткацкого дела, ради овечьих пастбищ богатые и родовитые землевладельцы урезали крестьянские участки, полностью присваивали угодья, считавшиеся общими, а то и вовсе сгоняли сельское население с насиженных мест. Крепостная зависимость в Англии была отменена еще в XIV веке, однако вместо рухнувших ограничений возникали новые перегородки, вместо старой феодальной крепости - новое, наемное рабство. Обезлюдевшие огороженные поля стали источником прекрасного шерстяного сырья, обездоленные люди пополняли ресурсы наивыгоднейшей, дешевой рабочей силы, на большую дорогу истории они вышли свободными в том числе, как сказал Маркс, ото всякой собственности.

Как ни потрясают нас мраком и кровью шекспировские трагедии, все же в них разве что косвенно и отдаленно отразился ужас "огораживаний", в ходе которых не только пастбищные поля обносились изгородями, но и вдоль дорог водружались виселицы: вчерашний земледелец становился бродягой, не пристроившегося бродягу объявляли "опасным" и за малейшую, нередко спровоцированную провинность пороли, клеймили, вешали. Удавившийся фермер, который упомянут у Шекспира в "Макбете", - это лить малый фрагмент той страницы английской истории, которая вписана в летописи человечества, по выражению Маркса, языком крови и огня.

Почему же Шекспир не представил всей устрашающей картины, хотя сам принадлежал к тому крестьянству, что переживало тяжелые времена? Да, конечно, за репертуаром его театра присматривал лорд-камергер и так называемая "Звездная палата", призванная искоренять всякую крамолу. Но причина, конечно, не только в этом. Суть, видимо, в том, что происходило и уничтожение, и расслоение крестьянства, а шекспировская семья оказалась, если так можно выразиться, на подъеме. Подъем и был пафосом его творчества. Шекспир покинул родной город, когда дела, преуспеяние его отца пошатнулись, но тот, кому довелось побывать в родных местах Шекспира, увидеть его город и сравнить дом, в котором он родился, с тем домом, который он приобрел позднее, смог воочию убедиться, насколько его жизненный путь шел в гору. Это не означает, разумеется, будто, сочиняя потрясающие трагедии, Шекспир тем временем спокойно делал свои дела. Напротив, уже незадолго до кончины он, защищая интересы земляков, вел тяжбу с неким предприимчивым господином, который решил "огородить" близлежащие общинные земли. Но в той тяжбе, как и в любой другой ситуации, насколько позволяют судить факты, Шекспир занимал особую позицию - в силу исключительного ума.

Семейные корни Шекспира уходили в сельскую среду, занимавшую, точно говоря, положение между простым крестьянством и низшим дворянством. С этой средой, сформировавшейся и пережившей расцвет примерно за сто лет до рождения Шекспира, в XIV-XV веках, связано представление о "старой веселой Англии". Это те самые "поселяне старого закала", вольные землепашцы, йомены, которых пожелал вызвать из прошлого Гулливер, когда ученые лапутяне предоставили ему такую возможность. Шекспир же видел этих людей в доме родственников матери. А отец его был уже горожанином, буржуа, бюргером, ремесленником и торговцем, он занимался кожевенным делом, а также приторговывал мясом и шерстью.

Расположенный на реке Эвон шекспировский городок Стрэтфорд находился на пересечении оживленных торговых путей, водных и сухопутных.

Выгоды такого местоположения затем перестали быть выгодами, и многие позднейшие путешественники стали жаловаться, что ехать в Стрэтфорд-на-Эвоне - значит свернуть с большой дороги. Подобно многим городкам и даже городам, утрачивающим свое значение, и Стрэтфорд, вероятно, мог бы захиреть, если бы в нем со временем не развивалась особая промышленность и коммерция - шекспировская. Шекспир глядит теперь на туристов с каждой вывески, а вот и мост, тот самый, по которому он когда-то отправился на поиски удачи, а потом вернулся в родные края.

Был ли в семье Шекспира кто-нибудь грамотным, мы пока не знаем, но его отец, занимая видное положение в городе, выбранный на должность вроде бургомистра, не имел ничего против, когда в Стрэтфорде выступали приезжие актеры. Известно даже, сколько было выплачено актерам по распоряжению городских властей; однажды им не только хорошо заплатили, их еще и угостили, а в другой раз дали всего один шиллинг: представление, видно, не понравилось.

Актеры посещали Стрэтфорд в течение ранних лет жизни Шекспира по меньшей мере двадцать четыре раза. Бывали среди них, пользуясь словами из "Гамлета", "столичные трагики" и комики, конечно, но главное лучшие, прославленные мастера сцены, в том числе и такие, которые потом будут играть вместе с Шекспиром его пьесы.

Соседями Шекспиров были Бербеджи, содержатели постоялого двора. Это в двух шагах от шекспировского "дома рождения", в чем легко убедиться, поскольку за четыреста лет Стрэтфорд мало изменился. Шекспир и Бербедж - те же имена стоят рядом, в списке одной и той же лондонской труппы. Картина складывается, стало быть, следующая театр в Лондоне, который так и назывался Театр, основали Бербеджи, отец с двумя сыновьями, а к ним присоединились братья Шекспиры и тоже стали поначалу актерами; один брат, младший, по имени Эдмунд, не перенес очередной эпидемии и был похоронен в Лондоне, а старший Уильям выдержал битву жизни до конца, вернулся на родину и завершил свой век, оставив после себя потомству целый им сотворенный мир и - "второй по величине дом" в городе.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: кредит реферат, контрольная работа 6, диплом государственного образца.



1  2  3  4 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки