Предыдущая страница реферата | 4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14 | Следующая страница реферата

В сознании героев драмы сложилось довольно отчетливое представление о том, откуда дует враждебный ветер. Турбины мыслят такими категориями: есть
«мы» и «они» - русское офицерство, верное царю и отечеству, и большевики, за которыми «мужики тучей». Среди «нас» есть предатели: Гетман, марионеточное правительство, «штабная сволочь». Существует и третья сила – озверевшие анархисты, вредящие и «красным», и «белым».

И все же зло, грозовой тучей нависшее над домом Турбиных, не конкретизировано и не персонифицировано. В фигурах Гетмана, Болботуна,
Галаньбы воплощена лишь часть той силы, которая вносит в жизнь Турбиных хаос, разруху и смерть. Что изменяется, когда Гетман с позором «сходит со сцены», а впечатления от петлюровской «оккупации» переходят в разряд кошмарных снов? На первый взгляд, жизнь входит в привычное русло, Турбины вновь собираются за праздничным столом, горят огни рождественской елки. Но это лишь необходимая передышка, краткое затишье перед новыми грозами.

Таким образом, личностные противоречия, соперничество, интрига не организуют конфликтную основу сюжета – они как у Чехова, за его пределами.

Очевидно и другое, а именно то, что реальность, воспроизводимая в конкретике мелочей, соприкасается с миром мифов, эмблем и символов. Автор изображает конкретные лица и события и вместе с тем же абстрагируется от них, обобщая изображение в метафорических схемах. Возникает «двойная оптика» - совмещение реального плана изображения с обобщенно-символическим.

Осмысление событий в образно-символической форме автор доверил наиболее
«чеховскому» персонажу драмы – Лариосику.

В его монологах развертывается метафорическая картина происходящего.
Она эскизно намечена в «застольной речи», которую Лариосик произносит в первом акте драмы – «Господа, кремовые шторы… За ними отдыхаешь душой… забываешь обо всех ужасах гражданской войны. А ведь наши израненные души так жаждут покоя… кремовые шторы… Они отделяют нас от всего света» (13,24). Автор зафиксировал в этой реплике процесс кристаллизации символов, а его результат выразил в финальных словах персонажа: «И мой утлый корабль долго трепало по волнам гражданской войны… пока его не прибило в эту гавань с кремовыми шторами к людям, которые мне так понравились» (13,76). В монологах Лариосика выстраивается образно-символический ряд: Дом – «гавань с кремовыми шторами»
- «волны гражданской войны» - «утлая лодка» человеческой судьбы.

Одной из точек соприкосновения художественных миров Булгакова и Чехова является символический образ дома.

По мнению А.Смелянского, Булгаков и Чехов предлагают читателю и зрителю противоположные трактовки образа дома: «У Чехова дом противопоставлен саду, с ним не связаны детские сны и надежды, он не воспринимается как живое, одухотворенное существо, как, скажем, в «Белой гвардии»… Дом враждебен человеку». Однако этот тезис содержит два опорных момента. Во-первых, нельзя согласиться с тем, что во всех произведениях Чехова «дом враждебен человеку».

Лейтмотивом в творчестве Чехова является раскрытие поэтичности быта. В таких произведениях, как «Мальчики» (1887), «Рассказ неизвестного человека», «Дом с мезонином» (1896), «Дядя Ваня» (1897), «Вишневый сад»
(1904) и др., дом окружает человека вещами, хранящими тепло повседневных радостей, встреч с друзьями, праздников, задушевных бесед. У Чехова дом хранит память о лучших мгновениях жизни человека. Раневская, возвратившись домой из Парижа, плачет от умиления: стены дома, «шкафик», «столик» помнят ее детство, прикосновение к ним способно возвратить героиню к давно забытому состоянию душевной чистоты и отрешенности от суеты.

Во-вторых, на вопрос, что же лучше, Дом или Мир, Быт или Бытие, Чехов не дает окончательного ответа. «И это очень важная особенность художественной аксиологии А. П. Чехова. Любая ситуация у него поливариантна в пределах целого». Подобная точка зрения весьма распространена в литературе о Чехове. Наиболее полно она проявляет себя в книге В. Катаева
«Проза Чехова», где утверждается принцип равнораспределенности конфликта.

В ряде чеховских произведений (рассказы «Невеста» (1883), «Учитель словесности» (1894), «В родном углу» (1897), драма «Три сестры» (1901)) дом обращен к человеку своим враждебным ликом: это пространство, в пределах которого бытие поглощено бытом. Дом опутывает человека тиной мелочей, гасит его творческие импульсы, изолирует его от жизни всего мира.

Тем не менее, можно согласиться с мыслью Н. Берковского, что в повседневности чеховских героев заключены «добрые, талантливые, ласковые силы».

В чеховских интерьерах нет случайных вещей. Например, шкаф в «Вишневом саде» или карта Африки в «Дяде Ване» включены в действие: они являются объектами мысли и чувства персонажей. Чехов с особой тщательностью отбирал детали костюмов своих героев (вспомним знаменитый костюм Лопахина или галстуки дяди Вани).

Атмосферу дома в произведениях Булгакова вполне можно определить как чеховскую.

Известно, что русская советская драматургия 20 – 30–х годов ХХ века выражала резко отрицательное отношение к быту, стремясь погрузиться в революционную стихию, подняться до всемирных, даже до космических проблем, рожденных революциями и войнами.

На этом фоне драма Булгакова «Дни Турбиных» стала своеобразной
«пощечиной общественному вкусу». Рапповская критика (А. Орлинский, Э.
Бескин и др.) обвиняла автора в «старорежимости» и «мещанстве» за утверждение идеи ценности, особой значимости для самосознания человека домашнего очага. Дом для Булгакова – это символ покоя, устойчивости, спасительной жизни по законам добра, любви и правды.

В «Днях Турбиных», действительно, широко представлены картины и сцены мирного быта: приходят гости, пьют чай, беседуют. Звучит традиционная
«чеховская» интонация. Булгаков переносит болезненные нравственные и исторические вопросы в человеческие будни, в область привычного, ежедневного, малозначительного. Неслучайно в ремарках автор постоянно подчеркивает детали, подробности домашней обстановки: кремовые шторы, цветы на рояле, часы, исполняющие нежный менуэт Боккерини (вспомним часы в «Трех сестрах», цветы и рояль в «Дяде Ване»). Они делают иносказательной, философской ту атмосферу уюта, по которой истосковалась душа человека, оторванного от дома революцией и войной. Поэтому читатель, знакомый с повествовательным источником пьесы – романом «Белая гвардия», - может мысленно дополнить лаконичное описание интерьера дома Турбиных, данное в ремарках. В них словно перенесены выразительные в своей живописности, пластике, строки романа об изразцовой печи, у которой читался «Саардамский плотник», о «лучших в мире шкафах с книгами, пахнущими старинным шоколадом, с Наташей Ростовой и Капитанской дочкой».

Кремовые шторы защищают неприкосновенность частной жизни, ее тайну. И этот образ был создан именно в то время, когда считалось, что коллективное выше личного, когда частные квартиры становились коммунальными и человек чувствовал словно под прожекторами на сцене «общественной» жизни.

В кремовых шторах рапповцы, «передовые»современники Булгакова, видели символ обывательщины и мещанства. Те же ассоциации вызывала у критики елка.
Когда на сцене МХАТа в четвертом действии «Дней Турбиных» Елена и Лариосик наряжали елку, зрительный зал погружался в предрождественскую атмосферу.
Елка символизирует вечность, спасительную обновляемость жизни. Ее огни зажигают свет надежды в сердцах людей, чей «утлый корабль долго трепало по волнам гражданской войны» (13,76). Уничтоженной жизни суждено возродиться на пепелище, ее всепобеждающая мощь преодолеет хаос и разруху – вот стержневая булгаковская мысль, не дававшая покоя тем, кто хотел бы разрушить мир прошлого до основания.

Лариосик, наряжая елку, возвращает в эмоциональную атмосферу пьесы настроение первого акта: «Вот елка на ять, как говорит Витенька. Хотел бы я видеть человека, который бы сказал, что елка некрасива. Дорогая Елена
Васильевна, если бы вы знали… Елка напоминает мне невозвратимые дни моего детства в Житомире. Огни. Елочка зеленая…» (13,65). В. Лакшин, редактируя этот эпизод, подчеркнул, что, «развивая в «Днях Турбиных» сцены Елены и
Лариосика вокруг домашнего божества, в сладчайший для любого детского, неочерствевшего сердца миг украшения елки, Булгаков шел наперекор если не идеологии, то чувственному миру эпохи».

В первом акте по поводу глубокомысленного замечания Шервинского о том, что Тальберг «на крысу похож», Алексей Турбин говорит: «А дом наш на корабль» (13,19). Лариосик называет дом Турбиных «гаванью с кремовыми шторами». Эти сравнения включают образ Дома с кремовыми шторами в символический ряд, который мыслится за яркой метафорой: «Гавань с кремовыми шторами» - «Корабль» - «Волны» («Буря»).

Следует назвать еще один образ, без которого символическая картина происходящего была бы неполной. Это образ неба, проецирующий в себе мечты булгаковских героев о счастье. особенность его в том, что он существует в художественном мире драмы также в «зашифрованном виде». Но на его присутствия указывают даже не одна, цитаты – музыкальная и литературная.

В разноголосице третьего акта (сцена «В Александровской гимназии») есть момент, когда сквозь бурные ритмы «кухаркиных песен» и военных маршей неожиданно пробиваются задушевные интонации романса. Юнкера, ломая парты, поют: «И когда по белой лестнице вы пойдете а синий край…» (13,51). Позже – за считанные мгновения до смерти – эти слова машинально повторяет Алексей
Турбин.

Эта музыкальная фраза неточно воспроизводит фрагмент песни А.
Вертинского «Ваши пальцы»:

И когда Весенней Вестницей

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: реферат вещество, недвижимость реферат, отчет по практике.



Предыдущая страница реферата | 4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки