Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11 | Следующая страница реферата

В описанном случае, когда от великоросского этноса дивергировали украинский и белорусский этносы, по всем признакам можно констатировать, что это был макроэтногенез. Однако численность этих народов тогда не превышала численности современных малых этносов. Это противоречие только кажущееся. Указанные закономерности не являются застывшими и неизменными. Эволюционный подход необходим, в том числе и к самой эволюции. Биологическая эволюция все время ускоряется, точно так же и темпы этноэволюции постоянно возрастают. Ускорению этноэволюции ныне способствует большая скученность населения и высокая жизненная динамика. В наше время жизненные процессы протекают настолько интенсивно, что для достижения критического порога необратимости межэтнических различий требуется значительно меньшее время, и поэтому весьма условные барьеры могут оказаться достаточными.

Макроэтноэволюция прошлых времен имела еще одну важную особенность. Тогда единым этносом не могли ощущать себя достаточно большие группы людей, поскольку средства межличностных коммуникаций не были достаточно развитыми. А для того чтобы ощущать собственную сопричастность, нужна довольно тесная информационная связь, которая, конечно же, тогда была только на микроуровне. Тогда еще микроэтноэволюция была фактически неотделима от макроэтноэволюции. Поэтому понятие "римлянин" означало не больше, чем гражданин Рима, а "франк" не больше, чем христианин-католик. Крупные этносы и полиэтнические образования реально осознали себя единой нацией на государственном уровне лишь в XVI–XVII веках в Европе.

Кстати, в отношении биологического уровня развития материи еще отцы-основатели синтетической теории эволюции Симпсон и Майер подчеркивали, что видообразование протекает особенно интенсивно в малых изолированных популяциях. И здесь можно найти аналогию этногенеза с видообразованием. Конрад Лоренц в своем знаменитом труде "Агрессия" находил общность развития культур с видообразованием: "Развившиеся в культуре социальные нормы и ритуалы так же характерны для малых и больших человеческих групп, как врожденные признаки, приобретенные в процессе филогенеза, характерны для подвидов, видов, родов и более крупных таксономических единиц. Историю их развития можно реконструировать методами сравнительного анализа. Их взаимные различия, возникшие в ходе исторического развития, создают границы между разными культурными сообществами, подобно тому, как дивергенция признаков создает границы между видами. Поэтому Эрик Эриксон имел все основания назвать этот процесс "псевдовидообразованием" [18, с.86].

И так же, как для процессов видообразования играет решающую роль изоляция популяций, изоляция отдельных групп людей может способствовать выделению их в самостоятельный этнос. Частично такая изоляция связана с пограничными барьерами, ограничивающими эмиграцию и этнокультурную ассимиляцию. Но главное, такой изоляции способствует формирование особой формы самосознания нового уровня, самосознания государственного, которое сопоставимо и в некоторых случаях даже выше этнического. И если государственное самосознание настолько развивается, что вытесняет самосознание этническое на второй план, тогда формируется единый государственный полиэтнический макроэтнос, как, например, американская нация.

Государство является важнейшим этнообразующим фактором, поскольку государственный патриотизм, в ответственные для своей страны периоды, бывает часто выше этнического. Государства разделяют этносы, и в этих оторванных островках диаспор развиваются собственные этнические образования. Государства ассимилируют этносы в единую нацию. Государства сплачивают различные народы под общим флагом, заставляя забывать об этнических разногласиях. Государства имеют собственную душу, интегрирующую духовные начала различных народов и сплачивая их в единый кулак. Но когда этническое равновесие нарушается и уровень этнического самосознания начинает перехлестывать через край этнического равновесия, межэтнические распри могут взорвать государство изнутри. Поэтому стабильность в многонациональных государствах даже важнее внутриэтнических амбиций и нужно уметь усмирять национальный гнев, ставя государственные интересы выше этнических.

4. Пластичность: универсальный фактор эволюционного процесса

В основе самоорганизационных процессов лежит борьба между "порядком" и "хаосом", между созиданием и разрушением. Другой важной стороной эволюционных процессов является противоречие между изменчивостью и устойчивостью. Но эти противоречия вовсе не идентичны. Устойчивость нельзя отождествлять с порядком, а изменчивость – с хаосом. Устойчивость направлена не только на противодействие разрушению, но и на противодействие новому созиданию. Изменчивость, в свою очередь, способствуя разрушению, при определенных условиях способствует и прогрессу. Категорию, отражающую диалектический синтез устойчивости и изменчивости, характеризующую устойчивую изменчивость или изменчивую устойчивость, можно обозначить как пластичность.

Как отмечает Франциско Х. Айала, "популяция, имеющая большие запасы генетической изменчивости, окажется в более благоприятном положении в случае возникновения в будущем изменений в среде. Вопрос о количестве изменчивости, имеющейся в природных популяциях, представляет собой, таким образом, один из наиболее важных для биологов вопросов, поскольку от этого в значительной мере зависит эволюционная пластичность (курсив – Д.М.) данного вида" [71, с.41]. Следует только добавить, что количество изменчивости имеет важное значение не только в природных популяциях.

Пластичность в данном контексте можно охарактеризовать как меру изменчивости в пределах определенного порога устойчивости. Иными словами, пластичность определяет пределы изменчивости, при которых система еще способна сохранить свою целостность.

Такое расширенное понимание термина "пластичность", выходящее далеко за рамки приведенного классического определения, уже давно практикуется многими авторами. Мы только осуществили попытку дать строгое научное определение трансформировавшегося стихийно понятия "пластичность".

Пластичность варьируется от предельно релятивисткой среды – хаоса, в котором она максимальна, поскольку в хаосе ничто не ограничивает изменчивость – до предельно закоснелой системы, в которой любое, даже малейшее изменение, приводит к разрушению. В последнем случае пластичность фактически нулевая. В действительности это идеализированные состояния, и в любом конкретном проявлении мы имеем дело с промежуточными состояниями.

Статистическим выражением, наиболее близко характеризующим текущую пластичность, является показатель – коэффициент вариации Cv. В данном случае пластичность, как и коэффициент вариации, будет измеряться в процентах или в долях единицы. Если же пластичность отражать через такие статистические показатели вариации, как дисперсия (s2) или среднеквадратическое отклонение (s), тогда она будет выражаться посредством тех же метрических показателей, что и анализируемые признаки. Конечно, следует учесть, что данный показатель (Cv) отражает пластичность не системы в целом, а лишь одного конкретного признака. Методом многофакторного анализа, объединив показатели коэффициентов вариации различных свойств, можно выразить математически пределы вариабельности (текущая пластичность) для системы в целом, конечно, в огрубленном, формализованном виде, поскольку отразить весь спектр признаков для сложных эволюционирующих систем принципиально не представляется возможным. Общую же пластичность для эволюционирующих систем математически выразить вообще предельно сложно в связи с неопределенностью постбифуркационного развития. Можно только косвенно регистрировать эффективность нахождения ответов на меняющиеся вызовы среды и ширину спектра нахождения ответов на меняющиеся вызовы среды.

Пластичность можно определить как меру изменчивости и одновременно как меру устойчивости систем, определяющую ширину спектра потенциально возможных устойчивых состояний и, в конечном счете, пределы адаптационных возможностей сложных эволюционирующих диссипативных структур.

Таким образом, в стандартных условиях, типичных для конкретной эволюционирующей системы, под действием стабилизирующего отбора пластичность неизменно сокращается. И это тактически оправданно, поскольку наиболее эффективно функционирующими системами оказываются именно такие структуры, в которых наибольшая доля элементов удовлетворяет этим стандартным условиям. Казалось бы, системы под действием стабилизирующего отбора приближаются к оптимуму устойчивости. И это действительно так, но только в стабильных условиях, когда колебания внешних условий не смещаются в какую-либо сторону. В последнем случае элементы, имеющие показатели, далекие от среднестатистических, могут оказаться в оптимуме. Поэтому в крайних, по характеристикам пределов устойчивости, элементах заложен потенциал устойчивости в нестабильных условиях внешней среды. Гиперустойчивость для сложных эволюционирующих систем так же губительна, как и неустойчивость.

В реальности скрытая потенциальная пластичность значительно выше текущей, т.к. суммарную изменчивость точнее было бы подсчитывать с учетом элементов, не существующих в настоящий момент, но имеющих потенциальную возможность продуцирования системой. На примере живых систем это выражается в комплексе различных рецессивных признаков (признаки, присутствующие в наследственном аппарате, но проявляющиеся фенотипически только в гомозиготном состоянии), которые напрямую практически не влияют на текущую изменчивость популяции, но, проявляясь, могут резко ее повысить. Поэтому избирательного изъятия крайних элементов недостаточно для снижения пластичности системы. Это произойдет лишь тогда, когда система потеряет также и некоторые другие элементы, способные продуцировать те крайние, изъятые из выборки элементы. Иными словами, скрытая потенциальная изменчивость элементов позволяет возобновлять текущую изменчивость. Поэтому лишь непрерывное и достаточно длительное однонаправленное воздействие факторов среды способно реально снизить пластичность системы, что, впрочем, способно лишь замедлить темпы неизбежного динамического снижения пластичности. Например, допустим, что мы будем изымать из отары только черных овец. Черные овцы будут рождаться вновь, поскольку черный цвет заложен в генотипе некоторых белых овец. Но если это изъятие проводить на протяжении длительного периода, тогда мы снизим и текущую, и потенциальную изменчивость окраса.

Пластичность можно охарактеризовать как показатель, определяющий число потенциально возможных устойчивых состояний. Число адекватных решений устойчивости зависит как от условий внешней среды (характеристик образующей надсистемы), так и от внутренних возможностей системы. Число возможных бифуркаций всегда конечно, и, согласно Н.Н. Моисееву, неопределенность постбифуркационного развития частично детерминируется пределами ограниченного поля [73]. Как указывает А.П. Назаретян: "Синергетическое моделирование позволило строго доказать, что даже в точках неустойчивости может происходить не "все что угодно": количество реальных сценариев, называемых иначе параметрами порядка, всегда ограничено" [27, с.18]. В подтверждение ограниченности поля бифуркационных решений можно упомянуть о многочисленных случаях канализации развития, параллелизмов и конвергенции [36]. Косвенно эту ограниченность подтверждает и закон гомологических рядов Н.И.Вавилова [74]. В общественных структурах также мы нередко отмечаем случаи, когда многие общности принимают одинаковые, часто даже весьма специфические, решения независимо друг от друга. Если бы число бифуркационных решений было неограниченным, тогда вероятность нахождения общего пути была бы весьма ничтожной.

Оценить ширину диапазона постбифуркационных решений устойчивости довольно сложно, проще сравнить ее между родственными эволюционирующими системами. Именно ширина этого диапазона определяет конечный потенциал системного развития, который мы и характеризуем как пластичность. Пластичность системы представляется в виде множества потенциально возможных бифуркационных решений, приводящих к образованию достаточно устойчивых структур или в виде числа степеней свобод дальнейшего развития, причем не обязательно прогрессивного. Глубина возможного разрушения или упрощения системы, при которой она еще в состоянии сохранить свою целостность, также ограничивается пластичностью. Пластичность фактически является отражением ограниченности числа эффективных решений устойчивости. Пластичность отражает ограниченность допустимых пределов внешних условий, при которых система еще способна к достижению состояния квазиустойчивого равновесия. Иными словами, чем выше пластичность, тем при более высоких значениях катастрофического всплеска внешних условий среды система способна вернуться в свое изначальное (или близкое к изначальному) условно равновесное состояние.

Несмотря на некоторые возможности возрастания пластичности, в результате повышения разнообразия элементов в системе в целом следует признать, что пластичность имеет тенденцию к неуклонному снижению. Поэтому следует считать пластичность ограниченным ресурсом развития эволюционирующих систем. Можно привести множество примеров догматизации, стагнации, закостенелости, узкой специализации, консервативности как следствий динамического снижения пластичности и стабилизирующего отбора. Известно, к примеру, что реликтовые виды животных и растений характеризуются чрезвычайно низкой изменчивостью и, как следствие, могут существовать только в чрезвычайно узком спектре внешних условий (стенобионты). С последним свойством, кстати, связана и весьма высокая спорадичность ареалов стенобионтных реликтов, вплоть до обитания в единственной локализованной географической зоне (узкоареальные эндемики). Стенобионты, как известно, отличаются весьма низкими показателями коэффициента вариации (Cv) по большинству морфофизиологических признаков.

Любые системные структуры человеческого общества по аналогичным причинам, связанным с сокращением пластичности, с течением времени становятся все более консервативными и требовательными к стабильности. Растет непримиримость к левым и правым радикалам. В стареющих общественных институтах репутация и надежность компаний становятся приоритетней прибыльности.

Коренная революционная ломка научных парадигм, смена исторических фаз и многое другое объясняются несовместимостью накопившихся изменений со старой, глубоко интегрированной и потерявшей былую пластичность структурой. Поэтому следует особо подчеркнуть, что пластичность не ограничивает изменчивость как таковую, она лишь ограничивает ее в рамках конкретной системной структуры. Противоречия между утвердившейся устойчивостью и угасающей изменчивостью разрешаются после последующей бифуркации.

В музыкальной школе начинающий музыкант может переквалифицироваться и перейти, например, со скрипки на фортепиано, но после того как его профессиональные навыки достигнут определенного уровня, он в качественно ином профиле уже не достигнет даже сравнимого уровня мастерства. Для биологических систем это явление было описано Копом. По этому поводу можно упомянуть следующее высказывание В.А. Красилова: "Только неспециализированные, задержавшиеся в своем развитии могут дать что-то новое (Дарвина в детстве считали отсталым ребенком; Эйнштейн тоже приписывал свои открытия замедленному развитию). Словом, чтобы продвинуться вперед, надо отступить назад. Как человек набожный, Коп видел в этом подтверждение слов Христа: пока не станете, как дети, не попадете в царство божие" [75, с.19].

Пластичность человеческого сознания также не беспредельна, она ограничивается на нейрофизиологическом уровне всё возрастающим порогом возбудимости нейронов, а на уровне сознания – ростом консервативности сознания в результате формирования все более жесткого идейного скелета (возрастания кооперативности сознания). Наши знания постоянно подвергаются испытаниям, одни идеи подтверждаются, другие отсеиваются, как ложные. Таким образом, здесь действует тот же принцип селективного отбора. Многократно подтвержденные идеи включаются в структуру основополагающего аксиоматического скелета – гештальта. С течением времени аксиоматический скелет занимает все большую долю нашего сознания, формируются убеждения, которые мы никоим образом менять не согласны. Но жизнь меняется, и все чаще наши устоявшиеся идеалы входят в противоречие с новыми реалиями. Дело не только в количестве аксиоматических идей, но и в их кооперативной взаимозависимости. Отказавшись от одной из них, мы рискуем разрушить все, во что мы верили, потерять идейную опору всей нашей жизни. И чем старее сознание, тем ниже вероятность смены гештальта. Думается, что данные процессы не только неизбежны, но и необходимы, поскольку устоявшиеся идеалы являются основой устойчивости общества. Как писал Винер, "вся наша жизнь построена по принципу "Шагреневой кожи" Бальзака, и самый процесс обучения и запоминания истощает наши способности, пока жизнь не расточит наш основной капитал жизнеспособности" [28, с.192].

Развитие устоявшихся идей как на уровне индивидуального сознания, так и на уровне сознания общественного конечно же практически оправданно, но несет в себе и целый ряд отрицательных следствий. Стареющее сознание гораздо лучше защищено от ошибок, но оно и значительно менее способно продуцировать качественно новые внепарадигмальные идеи. Как отмечает Е.Н. Князева: "Активное допущение нерационального, даже глупых идей и мыслей есть механизм выхода за пределы стереотипов мышления и прорыва к новому" [76, с.77]. Не стоит только забывать, что все указанные закономерности носят статистический характер и старость подчас бывает пластичнее и мобильнее иной молодости. Закономерны процессы снижения пластичности, но их темпы и начальный потенциал могут сильно различаться.

Снижение пластичности имеет еще один немаловажный аспект в человеческом обществе. Как известно, в животном мире, да, впрочем, и у человека, осуществляется двойная стимуляция поведения. С одной стороны, это стимуляция к ограничению неудовольствия, с другой – к росту удовольствия. К чему приводит возрастание уровня жизни? К росту уровня потребностей, а значит, стимулы удовольствия неуклонно сокращаются. Стимулы неудовольствия также снижаются, поскольку они попросту все более нейтрализуются ростом благосостояния. Подобно прыгающему резиновому шарику, зажатому между двумя дощечками, между которыми расстояние все время сужается, снижение мотивационной пластичности человека принуждает его взаимодействовать во все более узком пространстве удовольствия–неудовольствия. Приливы страданий и радости, по образному выражению Конрада Лоренца, сменяющие друг друга по воле природы, спадают, превращаясь в мелкую зябь невыразимой скуки. "Возрастающая нетерпимость к неудовольствию – в сочетании с убыванием притягательной силы удовольствия – ведет к тому, что люди теряют способность вкладывать тяжелый труд в предприятия, сулящие удовольствие лишь через долгое время" [77, с.23]. Лоренц считает, что в этом одна из основных причин все большей инфантилизации западного человека. У человека развивается привычка к сильным и постоянно усиливающимся раздражителям, человек подобно ребенку теряет способность привязываться к чему-либо. Теряет способность опираться на прошлое и ориентироваться на будущее, им овладевает "неофилия", стремление к постоянному обновлению внешних мотивационных раздражителей удовольствия. Эти процессы выравнивания мотивационных стимулов Лоренц, по аналогии с известным термодинамическим парадоксом, назвал "тепловой смертью эмоций".

Исходя из концепции пластичности, вероятно, можно решить некоторые, ранее не решенные загадки. Почему передовые экономики развитых стран гораздо болезненнее реагируют на любые глобальные политические изменения в мире? Думается, ответ напрашивается сам собой.

Если факт динамического снижения пластичности на протяжении жизненного цикла какой-либо сложной эволюционирующей системы достаточно очевиден, то в исторической, филогенетической динамике снижение пластичности уже далеко не так однозначно. И в самом деле, после бифуркации система обновляется, сбрасывается отжившее, закостеневшее. Диссипативная структура возрождается в новом обличье. Бесстрастные часы бытия, по мере сокращения пластичности, приближают логический конец, но после бифуркации все как бы вновь возвращается "на круги своя" и бальзаковская "Шагреневая кожа" восстанавливает свой былой размер. Даже великий пессимист Шпенглер в закате античной, европейской или любой другой культуры видел только начало рождения культуры новой, столь же молодой и динамичной. И все же нельзя отрицать, что груз преемственности не может не ограничивать свободу развития новой структуры. Для полного обновления и полного освобождения недостаточно футуристического – "мы старый мир разрушим до основанья, а потом...". У основания не должно остаться ничего, включая и самих разрушителей, иначе все равно останутся коросты, тормозящие свободное саморазвитие. Новая культура наследует пережитки старой культуры, вновь образуемые биологические виды, сколь бы радикально они ни менялись, все равно сохраняют старую и, казалось бы, отжившую биологическую основу.

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: організація реферат, женщины реферат.



Предыдущая страница реферата | 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки