Тема вольности в произведениях А.С. Пушкина
Категория реферата: Сочинения по литературе и русскому языку
Теги реферата: виды докладов, рассказ язык
Добавил(а) на сайт: Avram.
Предыдущая страница реферата | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 | Следующая страница реферата
Поток мятежный обратил?
С эти изменением обстановки Пушкин связывает и собственное состояние
души:
Чей жезл волшебный поразил
Во мне надежду, скорбь и радость
И душу бурную и младость
Дремотой лени усыпил?
Пушкин выражает страстное желание вырваться из этого оцепенения, призывая
политические грозы:
Взыграйте, ветры, взройте воды,
Разрушьте гибельный оплот.
Где ты, гроза, символ свободы?
Промчись поверх невольных вод.
Однако надежд на революционное движение не было. В России грубо и
решительно боролись с передовыми течениями русской мысли исполнители воли
Александра Аракчеев и Магницкий. В Испании по поручению Священного союза
(после Венского конгресса) французскими войсками было разгромлено
конституционное правительство, восстановлен абсолютизм Фердинанда, революционный вождь Риего был схвачен и казнен. Король отрекся от всех
своих конституционных присяг. Вообще годы южной ссылки Пушкина (1820-1824)
характеризуются обострением борьбы прогрессивных и реакционных сил.
Правительство Александра 1 решительно вступило на путь уже ничем не
прикрытой реакции. Характерной чертой этих лет является борьба с
просвещением. Были разгромлены Казанский и Петербургский университеты.
Многие профессора были уволены, некоторые курсы уничтожены.
С глубокой и мучительной горечью Пушкин убеждается, что его самозабвенная
пропаганда вольности не дает тех быстрых результатов – не только в борьбе с
самовластьем, но и с общественной косностью, с неподвижностью народа, - тех
зрелых плодов, которых он так ждал, так жаждал:
Свободы сеятель пустынный,
Я вышел рано, до звезды;
………………………………….
Но потерял я только время,
Благие мысли и труды…
Паситесь, мирные народы!
Вас не разбудит чести клич,
К чему стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь.
Наследство их из рода в роды
Ярмо с гремушками да бич.
Пылкие мечты молодости о близкой свободе, о крушении самовластия, о том, что вот-вот «взойдет она, звезда пленительного счастья», - все это
отступило перед суровой явью. Что за страшная в самом деле вещь наша
российская действительность, где «народ, подвластный страху, не смеет
шепотом шептать!». Имеется ли такая сила, которая бы покончила с
тиранством? Где она?! Если и подымется чья-то голова с криком протеста, то
вот уже для нее и тираспольская крепость. Тайному обществу, если оно
существует, не уготована ли такая же судьба? А Европа? Вот и рождаются под
пером поэта самые мрачные, надрывные, почти кощунственные в своем отчаянии
строки «Сеятеля». Да, для решительных действий еще слишком рано. Время
свободы еще не настало.»Необъятная сила правительства» еще слишком могучая
крепость, чтобы взять ее штурмом. Да и народ к этому не готов, не
поддержит. Не пойдет на штурм. Не напрасны ли будут жертвы?…
Знал ли Пушкин о том, что многие его знакомые по южной ссылке – Орлов,
В.Ф. Раевский. Охотников, Пущин, Давыдов, Пестель, Якушкин – все члены
тайного общества? К началу 1821 года он еще этого не знал. Во всяком
случае, не знал, наверное, мог только догадываться.
Да, помимо всего прочего, принять в такой ситуации – реакции и допросов –
Пушкина в тайное общество было бы по меньшей мере безрассудством. Но самому
Пушкину, которому было в эту пору недостаточно являться главой
интеллектуальной оппозиции, который порывался к свершению высокого
гражданского подвига, от этого не было легче. Он и теперь действовал, и
даже энергичнее и резче («Кинжал») для общей цели, но по-прежнему
действовал в одиночку. Этим объясняется во многом шумное и вызывающее
поведение томившегося в ссылке, которой, как он более стал понимать, не
предвиделось конца (ему даже отказали в полагающейся по службе отпуске для
поездки в Петербург – повидаться с родными), «беса арабского», как
каламбурно называли его близкие друзья, молва, о котором тут же доходила до
обеих столиц, передаваясь из уст в уста. «Пушкин в Бессарабии и творит там, что творил всегда: прелестные стихи, и глупости, и непростительные
безумства», - писал 28 ноября директор Лицея Энгельгардт своему бывшему
воспитаннику и близкому лицейскому другу поэта – князю А.М. Горчакову.
«Кинжал» не против правительства написан», - подсказывал Пушкин
Жуковскому, имея в виду данное им Карамзину при объезде в ссылку обещание
«не писать ничего противу правительства». Формально это было так, но по
существу – в обстановке тех лет – воспевание «тайного стража свободы, карающего кинжала», скованного «для рук бессмертной Немезиды», от которого
«злодею» – тирану нигде, даже в семье родной нет спасенья (здесь, как и в
«Вольности», это прочитывалось как прямой намек на причастность Александра
I к убийству отца), делало стихотворение самым мятежным и зажигательных из
всех вольных стихов Пушкина. Говоря о пушкинских «летучих стихотворениях, которые в списках обошли всю Россию», и, называя, как наиболее яркий
пример, «Оду к кинжалу», Адам Мицкевич имел основание сказать: «Чтобы
отважиться написать нечто подобное в России, нужно больше смелости, нежели
для того, чтобы поднять мятеж в Париже или в Лондоне». И для того времени
он был прав. Недаром в кругах Южного тайного общества пушкинский «Кинжал»
давали читать и заучивать наизусть тем, кого готовили к совершению
террористического акта против царя. Недаром, по велению Николая I, он
(стих) был густо «замаран» в следственном деле декабристов, куда он был
вписан со слов одного из них.
Итак, мы видим, что на юге Пушкин постоянно находился в сфере влияния
Южного общества и был близок со многими его членами. Здесь же он завязал
длительную переписку с Рылеевым и Бестужевым, в дальнейшем заметными
деятелями Северного общества. Переписку с ними Пушкин не прерывал до самых
событий 14 декабря. Ссылку свою Пушкин проводил в накаленной атмосфере. В
его стихотворениях, написанных в ссылке звучит совершенная уверенность в
близости революционного переворота в России.
Но о возвращении из ссылки, чего Пушкин так настойчиво и тщетно
добивался, не могло быть и речи. А.Н. Тургеневу, к которому он неоднократно
обращался с просьбой о помощи, удалось устроить перевод поэта из
окончательного опостылевшего Кишинева под начало назначенного
новороссийским генерал-губернатором и, вместо Инзова, наместником
Бессарабии князя М.С. Воронцова, на что, конечно, было дано согласие свыше:
оставлять его в Кишиневе, в котором действовало так и не раскрытая тайная
организация, представлялось опаснее. «Меценат, климат, море и исторические
воспоминания – все есть – за талантом дело не станет», - писал Тургенев
Вяземскому. Но оба недостаточно представляли себе и личность
англоманствующего вельможи и одного из богатейших людей в России Воронцова, и особенно, натуру Пушкина. Поначалу слывший либералом, близкий к первым
преддекабристским организациям, Воронцов в период восторжествовавшей
реакции довольно быстро «перестроился». Вот характерная деталь. При
получении известий о казни Риего за обедом у царя он поспешил поздравить с
этим главу Священного союза, прибавив, что одним мерзавцем стало меньше.
«Льстецы, льстецы! Старайтесь сохранить и подлости осанку благородства»,
- отзовется на это позднее Пушкин («Сказали раз царю, что наконец…», 1824).
Как и следовало ожидать, отношения Пушкина с Воронцовым не сложились. Поэт
сыпал острыми словами и эпиграммами, одна из которых получила сразу же
широчайшее распространение и дошла, очевидно, до адресата:
Полу – милорд, полу – купец,
Полу – мудрец, полу – невежда,
Полу – подлец, но есть надежда,
Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: доклад на тему, отцы и дети сочинение, сочинение татьяна.
Предыдущая страница реферата | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 | Следующая страница реферата