Предыдущая страница реферата | 3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13 | Следующая страница реферата

Утешением для людей могла бы стать религия, утверждающая, что страдания на земле ведут человека к вечной жизни в раю, но в то время состояние церкви было настолько плачевным, что религия, которую она представляла, могла вызвать разве что презрение. Главной причиной упадка церкви была, наверное, неподсудность священников светским властям. Полная безнаказанность, разумеется, привлекала в церковь огромное количество подонков всех мастей, которые в течение всего средневековья и представляли христианского бога на земле. Дорвавшись до желанного места, кардиналы, епископы, аббаты и прелаты открыто предавались всем возможным грехам: пировали и охотились недели напролет, вымогали деньги у прихожан, торговали церковными должностями, совершали военные походы на мирные города, вырезали целые деревни, держали гаремы из монахинь, сожительствовали с матерями и дочерьми и т. д.; в общем, вели себя как обычные феодалы, только гораздо более распущенные и наглые. Женские монастыри в это время представляли собой публичные дома, а мужские – феодальные замки, обитатели которых регулярно совершали грабительские походы на соседей, а у себя занимались розничной продажей вина из собственных виноградников, а для привлечения покупателей приглашали бродячих поэтов, актеров и акробатов. В случае даже самых явных преступлений с ними ничего не могли поделать светские суды, а духовные, состоящие из таких же подонков, их неизменно оправдывали. В Рим, папе, постоянно шли жалобы на его подчиненных, несмотря даже на то, что обычно это плохо кончалось для самих жалующихся; однако, почти всегда это не приносило никакого результата, поскольку продажность пап также была известна всем, известны были и цены на получение церковных должностей. В тех же из ряда вон выходящих случаях, когда папе ввиду взрывоопасной обстановки в приходе все-таки приходилось смещать зарвавшегося священника, он попросту переводился в другой, удаленный приход, сохраняя крупный доход и статус служителя бога. А для успокоения верующих папы объявили, что действенность церковной службы не зависит от морального облика священника.
Как совершенно справедливо заметил один из крупнейших специалистов по средневековью, верный католик Генри Чарлз Ли, «благодаря церкви в средние века масса преступников гуляла на свободе».1
Откуда же европеец того времени мог почерпнуть знания о христианстве?
Переводить Библию на народные языки было запрещено соборами, латынью он не владел, регулярное чтение проповедей тогда не практиковалось.… Так что представление о христианском боге у людей было довольно смутным; известно было только, что если не платить церковные налоги и не покупать индульгенции, можно запросто угодить в ад.
Как видим, и здесь условия жизни и положение церкви не слишком способствовали появлению у людей позитивного, жизнеутверждающего мировоззрения. Неудивительно, что в 11-12 веке обширные территории на юге
Европы оказались охвачены новым религиозным течением, проклинающим видимый мир. Сейчас эти секты называют собирательным именем «альбигойцы». Вот что писал о них знаменитый инквизитор Бернар Ги:
«Во-первых, себя они чаще всего называют … христианами, которые … имеют веру в Господа Иисуса Христа и Евангелия, как учили апостолы. … По поводу крещения говорят они, что вода материальна и нечиста, а потому является творением зла и не может освятить душу… Более того, читают они Евангелия и
Послания на вульгарном языке, применяя и толкуя их на пользу себе и против положения Римской Церкви, таким образом, который долго описывать в подробностях; но все, что к этой теме относится можно прочесть более подробно в книгах, которые они наплодили, и может быть узнано из признаний тех их последователей, которые перешли в истинную веру»2
Как видим, по описанию одного из палачей катаров, их взгляды очень похожи на воззрения их предшественников. Однако, чтобы познакомится с этим мировоззрением из первых рук, давайте рассмотрим одну из немногих уцелевших от костров инквизиции священных книг этого религиозного течения. “Тайной
Книгой” называли этот манускрипт сами альбигойцы, позднейшие издатели книги предпочитали другие названия: “Ложное Евангелие” или “Книга св. Иоанна”.
“Тайная Книга” - основное и главное из сохранившихся сочинений катаров. Она сохранилась всего лишь в двух латинских списках, но в конце одного из них
(рукопись XIII века из инквизиторского архива французского города
Каркассона) есть современное рукописное примечание: “Это тайное писание еретиков из Конкорецио, принесенное из Болгарии их епископом Назарием”.
Некоторые ученые считают, что “Тайная Книга”—сочинение болгарских богомилов, хотя ее славянский текст до нас не дошел. Полагают, что “Тайная
Книга” написана между X и XII веками. Возможно, в это время она получила окончательную форму, многие же сюжеты гораздо старше: они есть в таких древних апокрифах, как “Книга Еноха”, “Откровение Варуха”, “Видение Исайи” и др. По форме же эта книга составлена как диалог между неким Иоанном и
Иисусом Христом.
Первое, что бросается в глаза, когда читаешь этот труд – это то, что сатана в ней не просто падший ангел, а практически правая рука бога. Он
«управлял силами небесными», и вообще, был у бога чем-то вроде управляющего: «Он ( Сатана) управлял всеми, следовавшими за Отцом, и нисходил с небес в преисподнюю, и восходил от низших до самого престола невидимого Отца».
Произошедшее дальше напоминает традиционную христианскую версию: сатана возгордился и подбил на бунт против бога многих других небесных ангелов, за что был наказан: бог

«преобразил его за гордыню его, и отнят был от него свет, и стал облик его, как железо раскаленное, и как у человека, стал весь облик его; и увлек он хвостом своим третью часть ангелов

Божиих, и был изгнан от трона Божия и от устроения небесного. И низойдя в эту твердь, не мог Сатана создать никакого покоя ни себе, ни тем, кто был с ним. И он попросил Отца: “Имей ко мне снисхождение, и все верну Тебе”. И сжалился над ним Отец, и дал покой ему и тем, кто с ним был, насколько он пожелает, вплоть до семи дней».
Дальше начинаются серьезные отличия – воспользовавшись предоставленной свободой действий, сатана создает материальный мир и людей:

«Тогда воссел [Сатана] на тверди и повелел ангелу, который был над воздухом, и тому, который был над водами, и подняли они вверх, в воздух, две части вод, а из третьей части создали пятьдесят морей, и свершилось разделение вод по предначертанию невидимого Отца. И вновь повелел [ Сатана] ангелу, который был над водами: “Встань на двух рыб”, и [ встал он, и] поднял головой своей третью, и она явилась сухой. Когда принял [Сатана] корону от ангела, который был над воздухом, из половины [ее] создал трон свой, а из половины—свет солнца. Приняв же корону от ангела, который был над водами, из половины создал свет луны, а из половины—свет дня. Из камней создал он огонь, а из огня—все воинство и звезды. Из них создал он ангелов ветра, служителей своих, по образу Вышнего устроителя, и создал громы, дожди, град и снег, и послал на них ангелов—служителей своих. Земле же повелел, чтобы она произвела все живое: животных, деревья и травы. А морю повелел, чтобы произвело оно рыб и птиц небесных.

Затем придумал [Сатана] и сотворил человека по своему подобию, и повелел ангелу третьего неба войти в глиняное тело. И взял от него [ часть], и сделал другое тело, в образе женщины, и повелел ангелу второго неба войти в тело женщины. Ангелы же горько возрыдали, увидев в себе смертный образ и будучи не сходного [ с ним] образа».
Дальше делается открытая попытка идентифицировать сатану с ветхозаветным богом, богом христиан – здесь сатана с целью обмана людей исполняет сразу несколько ролей:

«Тогда возбудитель зла умом своим задумал сотворить рай, ввести туда людей и запретить [им] выходить [из него]. И посадил диавол тростник в середине рая, и так скрыл свою выдумку негодный диавол, чтобы они не поняли его обман. И входил он, и так говорил с ними: “Вкушайте от всякого плода, который есть в раю, от плода же познания добра и зла не вкушайте”. Диавол же вошел в змея негодного и обманул ангела, который был в образе женщины, и преисполнился брат его (Адам) желания греха с Евой в прославление змея».
Дальше снова сатана играет роль христианского бога:

«воссел он над облаками и послал своих служителей ангелов—огонь палящий—к людям, внизу [ пребывающим], от Адама и до Еноха, служителя своего. Вознес он Еноха на твердь [небесную] и показал величие свое, и повелел дать ему перо и чернила, и сев, написал

[ Енох] шестьдесят семь книг. И повелел [Сатана] , чтобы Енох отнес их на землю и передал сыновьям. И поместил Енох книги на землю, и передал их сыновьям своим, и начал обучать их, как совершать жертвоприношения и таинства противозаконные, и так сокрылось перед людьми Царство Небесное”. И говорил [ еще

Господь]: “Узрите, что Я—Бог ваш, и нет другого Бога кроме Меня.

Потому послал Меня Отец Мой в [ этот] мир, чтобы Я объяснил людям и поняли бы они злую природу диавола. И в то время, когда узнал [ диавол], что Я низошел с неба в мир, послал ангела, взял

[ древесину] от трех деревьев для распятия Моего и дал ее

Моисею, и доныне она для Меня сохраняется. Он же [ Моисей] тогда предвозвещал о Божестве народу своему и повелел дать закон сынам

Израиля, и вывел их посуху через море».
В соответствии с этим отрывком получается, что Ветхий Завет был написан под диктовку дьявола, а христианская церковь является церковью сатаны.
Христа, посланца истинного бога, сатана пытается уничтожить, но ему это не удается, по той причине, что Христос не состоял из материи и угрозы материальных существ были ему не страшны:

«Когда помыслил Отец Мой послать Меня в мир, послал передо Мной ангела Своего, по имени Мария, чтобы Она приняла Меня. Я же, нисходя, вошел [ в Нее] через слух и через слух вышел. И узнал

Сатана, властелин мира сего, что нисхожу Я разыскивать и спасать погибающих, и послал ангела—Илию-пророка, которого называют

Иоанн Креститель, крестящего водой. Илия же спросил властелина мира сего: “Как смогу я [Его] узнать?” Тогда Сам Господь сказал:

“Над кем увидишь ты Духа, нисходящего подобно голубю и на Нем пребывающего, Тот будет крестить Духом Святым во избавление от грехов, Тот имеет власть уничтожать и спасать”».
Несколько позже встречаем проповедь безбрачия и утверждение о том, что продолжение жизни на земле есть грех: люди «вступают в брак и организуют браки, Мои же ученики не делают ни того, ни другого, но пребывают как ангелы Божии на небе”. Я же сказал: “Ведь если от женщины грех, то человеку нет пользы от брака”.1
Таким образом, мы здесь снова встречаем основные признаки дуалистической религии:
1. Собственно дуализм (утверждение о том, что материальный мир создан темными силами)
2. Докетизм (утверждение о том, что Христос не обладал материальной природой)
3. Отождествление ветхозаветного бога с темными силами.
4. Утверждение о том, что воспроизводство жизни есть грех.
5. Осмысление освобождения через особый тип знания для «посвященных»
6. Различение людей по природным склонностям к «освобожденному знанию»

(различение «духовных», «душевных» и «плотских» людей).
7. употребление особой, гностической терминологии

ГЛАВА 3

ПРИЧИНЫ И ПОСЛЕДСТВИЯ РАСПРОСТРАНЕНИЯ

СРЕДНЕВЕКОВОГО РЕЛИГИОЗНОГО ДУАЛИЗМА

Почему одно учение побеждает, становится стилем жизни и знаменем целых народов, а другое в конце концов исчезает, оказывается лишним, ненужным человечеству? В чем заключена пружина, которая вызывает повышенную живучесть одного учения по сравнению с другим? И всегда ли побеждает лучший?
Христианство и гностицизм появилось на свет примерно в одно и то же время, приблизительно в одном и том же месте, причем, как мы видели, независимо друг от друга. Так получилось, что судьбы этих двух верований тесно переплелись. Причем христианство, чаще занимая доминирующую позицию, прилагало все силы, что уничтожить даже и следы пребывания гностиков на
Земле. Чуть ли не первое, что они сделали, добравшись до власти в Римской империи, была организация в 380 г. казней присциллиан, одной из сект гностического толка, что было встречено образованными кругами общества, еще жившего эллинистическими понятиями, с искренним недоумением.1 Но в чем же заключалось радикальное отличие христианства от гностицизма, которое позволило ему победить?
Чтобы ответить на этот вопрос, нам прошлось обратиться к первым векам нашей эры, векам появления христианства, религии любви и сострадания, и христианской церкви, которая на протяжении веков будет огнем и мечом искоренять малейшие ростки инакомыслия и конце концов в своих делах станет полной противоположностью принципам этой религии. Впрочем, и саму эту религию последовательной не назовешь, и даже в самом основании ее кроется вопиющее противоречие: если бог всемогущ и добр, так откуда же тогда зло в мире? Все традиционные объяснения церкви, вроде того, что оно нужно для испытания людей, или чтобы у них был выбор, на самом деле просто нелепы.
Какой смысл в испытании, если бог – всеведущ, и заранее знает результат? И для чего бог, творец всего сущего, создавал людей такими, чтобы они могли выбрать зло? Получается, что уже с первых дней своего существования человек стал жертвой лицемерного произвола божества – всеведущий бог, зная заранее о будущем грехопадении своих первых живых творений, подождал пока змей совратит Адама и Еву, лицемерно возмутился их дерзостью и обрек весь род человеческий на мучения.… Впрочем, это общее противоречие всех монотеистических религий – поэт Омар Хайам, представитель другой мировой религии, ислама, написал в 12 веке следующие красноречивые строки: «Если мы совершенны – почему умираем? Если ж несовершенны – то кто бракодел?». Эти дикие неувязки, конечно же, с самого начала бросались в глаза людям мыслящим, и не могли не вызывать недоумения.

Одновременно с первыми общинами христиан в Римской империи появились гностики, проповедники нового учения, в котором это противоречие было блистательно разрешено. В их системах процесс сотворения мира выглядел примерно так. В мире изначально существовали два начала – светлое, совершенное, неподвижное, нематериальное божество и безобразная, бесформенная материя, непрерывно корчащаяся в отвращении к собственному несовершенству и в мучительных попытках создать что-нибудь равное холодному совершенству нерожденного Отца. Не находя в своей природе ничего, что могло бы сравниться с ним, она пытается скопировать мир света. Она создает
Вселенную, безжизненную, как и она сама. В отчаянии, она крадет у Отца нерожденного некоторое количество его самого, дробит его на множество мелких частиц и заключает в созданные ей неподвижные существа, которые немедленно оживают.
Так и появились на свет люди – смердящие, пожирающие все вокруг, испражняющиеся, мучающие себя и друг друга, удовлетворяющиеся унижением других и бессмысленным собиранием предметов. Назначение этих безобразных существ – служить темницами искр света, приводящих этот мир в движение. В семи оболочках человеческих тел спрятаны семь оболочек души – более тонкой, невидной глазу субстанции, в которую, как в резиновый мешок, заключена
«плерома», дух, та самая украденная искра света. Большинство людей осознают только материальную часть себя; они, в общем, не отличаются от животных, живут, чтобы удовлетворять свои нехитрые потребности в еде, сексе и уважении к себе, то есть признании группой себе подобных своих подлинных или мнимых достоинств.
Люди, нашедшие в себе душу, которой передалась часть божественной энергии плеромы, чувствующие ее, достигают иного, более высокого уровня существования, ибо они способны верить. Гностики называли таких людей
«душевными» людьми. Живущие душой видят этот мир иначе, более насыщенным и красочным, склонны впадать в религиозный экстаз и чувственный восторг; оторвавшись от грубого следования желаниям своего тела, то есть безобразной материи, они видят и понимают больше, чем «плотские» люди. Их призвание – быть художниками, музыкантами и служителями богов, уже существующих или придуманных ими.
Но и они видят и знают не все, ибо есть еще более высокий уровень существования – для тех, кто смог нащупать в себе «плерому», дух. Это и есть гностики, или «духовные» люди. Они видят и понимают все, и их не обманет миловидность этого мира, поскольку взгляд их простирается дальше поверхности предметов, и повсюду они видят признаки разложения; близкая смерть всего сущего – неотьемлимая часть их зрения, и вокруг себя видят они только злую, низкую, несовершенную материю, принимающую разные формы.
Только они из всех живущих способны достичь подлинного знания, истинной мудрости, возвыситься над животным хаосом и слепой верой, переступить через свои природную (тело) и женскую (душа) ипостаси, и войти в совершенный мир, мир идей – невидимый, неведомый непосвященным. Открывший в себе плерому становится неподвластен действию космических сил, управляющих телесным миром.
Однако, не все люди обладают плеромой, а из обладающих ею не все способны ее обнаружить, а тем более постоянно ее ощущать. У многих людей слияние сознания с духом происходит лишь несколько раз в жизни, в минуты сильнейших потрясений, когда человек вдруг ясно, как на ладони видит себя, свою жизнь, людей и весь мир, спокойный, равнодушный и безмолвный. Человек, способный жить в слиянии с духом постоянно, становится гностиком, и помогает другим нащупать это новое зрение, найти совершенное знание, спрятанное в них самих.

Для позвоночных млекопитающих, разновидности крупных обезьян, обладающих необычайно развитой способностью к адаптации к окружающей среде и благодаря этому в результате массовых миграций расселившихся по всему земному шару, всегда была невыносима мысль о бесцельности своего существования; именно в этом лежит причина постоянных поисков человечеством так называемого «смысла жизни». В отличие от других животных, приспосабливающихся к среде обитания, люди научились приспосабливать среду к своим потребностям; но т. н. «смысл» их существования – инстинкт личного и видового самосохранения (последний проявляется в размножении и заботе о потомстве), стремление распространиться на возможно большую площадь, и т.д. – остается в общем тем же, что и у других животных. Став самым крупным хищником планеты Земля, верхним звеном биосистемы, человек никак не хочет мириться со своей животной сущностью; поэтому на протяжении истории люди вопреки очевидности придумывали себе все более изощренные «высшие цели». Отказываясь от свободы из страха оказаться «просто животными», из страха одиночества в огромном враждебном мире, они изобретали себе все новых и все более могущественных воображаемых хозяев: от беспорядочной толпы богов, не требовавших от людей ничего, кроме лести и подарков, – к дуализму светлого и темного начал, к богу света, просящему у людей помощи в смертельной борьбе со злом
(зороастризм); и, наконец, к всемогущему богу христиан и мусульман, который терпит зло в созданном им мире лишь из странной прихоти.
Среди множества популярных в первых веках нашей эры утешительных галлюцинаций фантазии гностиков были, возможно, и изящнее, и логичнее других; однако одна важная деталь в их концепции перечеркивает все ее достоинства. В стремлении преодолеть противоречия монотеизма, они приписали сотворение мира и людей темным силам; этим пассажем они с восхитительной легкостью освободили бога от ответственности за царящие в мире зло и несправедливость. Однако, объявляя материю злом, они ведь проклинали все, что на самом деле существовало, все, что их создало и им принадлежало, ради мрачных, антижизненных иллюзий! Из положения о том, что любая материя – зло, неизбежно следовало, что любая деятельность по улучшению окружающего мира, да и вообще жизнь не имеет смысла, равно как и деторождение, только увеличивающее число страдальцев. Гностики и толпы их последователей уходили в труднодоступные места и предавались мрачным размышлениям, ожидая смерти как избавления от мук земного существования. Что же заставляло этих людей так ненавидеть себя и весь мир? Конечно, по словам Льва Гумилева, «жизнь часто была настолько безобразной, что люди готовы были броситься в любую иллюзию, особенно в такую логичную, строгую и изящную; ведь, войдя в мир фантасмагорий и заклинаний, они становились хозяевами этого мира или, точнее, были в этом искренне убеждены».1 Но ведь и в самые трудные времена всегда находились тысячи безымянных подвижников, которые годами самоотверженного труда прокладывали дорогу будущим поколениям – неважно, во имя Христа, или прогресса, или иной химеры. Единственное оправдание существованию любой иллюзии – ее практическая польза. Распространение же гностических идей было явно не в интересах вида. И, как будто чувствуя враждебность этих идей здоровью популяции, общественный организм в конце неизменно отталкивал гностицизм, действуя при этом иногда даже слишком жестоко – достаточно вспомнить Альбигойский крестовый поход, превративший цветущий юг Франции в руины.
Всегда и повсюду новых гностиков предавали анафеме, пытали и сжигали, однако очарование этих взглядов было слишком сильным. Представьте потрясение средневекового человека, которому по секрету говорят, что христианский бог – злобный демиург, покушавшийся на Христа, и в доказательство указывают на творящееся вокруг безобразие «божьего мира» и погрязших в пороке слуг его – христианских священников, и предлагают ключ к царству света. Трудно было не поверить столь логичному объяснению творящегося вокруг беспредела.
Как людей их жалко. Часто это были люди чистые, честные, любознательные. В жестокую и безобразную эпоху, не находя в христианстве ответов на терзавшие их вопросы, они искали и находили их в гностических схемах, которые были логичны, но противоестественны. Но все же – заслуживали ли они казней? Ведь казнившие часто были ниже и грязнее их. Не было ли лучше оставить все как есть и позволить гностикам распространить свое влияние на всю Европу, изгнать продажных христианских священников из их приходов и сделать гностицизм официальной религией европейских государств?
Не будем забывать, что реально существует все же материальный мир, а не фантазии его обитателей, и, опустив детали этих фантазий, рассмотрим отношение представителей противоборствующих сторон к породившему их миру.
При всех оговорках, для христиан мир – Божье творение, он прекрасен, его следует беречь и улучшать. Гностики же и все их потомки, несмотря на все различия, сходились в одном – в признании материи и всего мира злом, творением мрака. Из этого вытекала и их программа – следовало проникнуться как можно большим отвращением к жизни, чтобы избежать продолжения цепи перерождений; для этого равно годились строгое воздержание и безудержный разгул, поскольку в обоих случаях жизнь должна опротиветь. Труд, как и любое улучшение среды обитания, терял смысл, так как при таком положении вещей улучшить можно только зло. Деторождение, ведущее к дроблению света,– тоже недопустимо; людям, чувствовавшим непреодолимое влечение плоти, рекомендовалось искать утешения у братьев. Нетрудно заметить, что эта открытая программа самоуничтожения; и эта воронка, эта черная дыра, расширяясь, затягивала в себя все больше и больше людей, где они и исчезали в полной уверенности, что это и есть их предназначение, что теперь, слава богу, они выполнили свой долг и слились с божеством. Самоуничтожение стало религией! Сегодня это явление назвали бы тоталитарной сектой; представьте только, что этим психозом охвачены были целые страны, так что временами и папа римский боялся покидать укрепленный замок, боясь быть растерзанным разъяренной толпой. Нет, ради спасения народов Европы гностиков надо было раздавить любой ценой!
Читатель может спросить: а ради чего, собственно, сейчас, в 21 веке, вспоминать полузабытые фантастические учения средневековья? Разве они не погибли давным-давно? Дело в том, что на самом деле гностицизм никогда не исчезал: еще в начале он проник в самое сердце своего врага – христианства, и благополучно просуществовал до нашего времени.
И. С. Свенцицкая в своей книге «Тайные писания первых христиан» подробно описывает появление гностических элементов в раннем христианстве. В первые века н. э. христиане почитали десятки евангелий наряду с теми четырьмя, которые сейчас входят в Новый завет, и многие из них были явно гностическими, со всеми типичными для гностиков утверждениями – что бог не имеет отношения к сотворению мира, что вселенная появилась в результате злой воли темных сил, что хозяином видимого мира является сатана и т.д.
Элементы гностического мироощущения во множестве проникли даже в святая святых христиан – в Новый завет («сатана – правитель мира сего», Иоанн
12:31, 14:30, 16:14; «сатана – бог века сего», 2 Кор. 4:4), смущая верующих и порождая сомнения во внимательных читателях. По мнению Свенцицкой, появлением монашества христианство также обязано влиянию гностицизма; и действительно, Христос жил и проповедовал в гуще народа, помогая людям – откуда же взялась ненависть ко всему телесному, материальному, сама идея бегства от мира, лежащая в основе монашества, безбрачия духовенства, традиции самоистязания, и всех других проявлений концепции «умерщвления плоти»?1
Во 2 веке гностик Маркион, после многих лет проповедей в Малой Азии, приехал в самую влиятельную общину – римскую, и почти сразу занял в ней ведущее положение. А между тем в его учении мы встречаем все те же классические гностические элементы: призрачность Христа, злобность ветхозаветного бога, темная природа материального мира, требование полного воздержания ради прекращения рода человеческого – чтобы не увеличивать число страдальцев, и т.д.1
Чуть позже аквилейский епископ Присцилиан облек гностические мифы в христианскую терминологию и заразил новым антижизненным учением наиболее образованные и благородные умы Испании и Галлии. Его учение широко распространилось еще и благодаря тому, что принималось за подлинное христианство – до 380 года, когда оно было осуждено соборами в Сарагосе и
Бордо. После этого присцилиане уходят в подполье, но и несмотря на регулярные репрессии их церковь еще на протяжении веков существует как отдельное и мощное вероисповедание, будучи, что характерно, особенно популярно среди духовенства.2
В середине 2 века крупнейший и самый влиятельный гностик Валентин, прославившийся в Риме своими речами, почти стал епископом, и только после своей неудачи стал открыто проповедовать гностические идеи; очевидно, в противном случае он стал бы проповедовать их скрыто, как сотни других
«христианских» епископов.
Св. Августин, «отец» христианской церкви, в молодости бывший манихеем и принявший крещение только в 30 лет после мучительных колебаний, подарил нам представление о том, что все происходящее в мире является выражением борьбы двух миров – «града» небесного, то есть лучшего, совершенного, и «града» земного, то есть нашего, материального. Антижизненный характер этой концепции самоочевиден, и тем не менее она стала доминирующей в современном христианстве. Другой его «подарок» - идея об изначальном предопределении людей к раю или к аду; иными словами, ты попадешь туда, куда тебе предначертано попасть, злые или добрые дела не играют при этом никакой роли. Но это прямое заимствование у гностиков! А ведь ничего подобного библейский Христос и близко не говорил! Неудивительно, что внесенные
Августином в христианство зерна гностицизма на протяжении всего средневековья питали собой различные ереси. Он же призывал к бескомпромиссной борьбе с еретиками (видимо, забыв, кем он был в молодости), включающей в себя и применение насилия; тем самым он оправдывал дела инквизиции задолго до ее появления.3
Примеры сильнейшего влияния гностических идей на христианскую церковь в период ее формирования можно множить и множить; естественно, это не могло пройти бесследно. Впечатления первых лет нашей жизни являются причиной поступков, которые мы совершаем много лет спустя; концепции, захватывавшие христиан в период становления христианской религии определили ход ее эволюции на много веков вперед. И пусть читателя не смущает большой временной разрыв между причиной и следствием – идеи, образы, типы мироощущений могут жить в подсознании народов столетиями, в моменты сильных потрясений взламывая хрупкую оболочку сознания и порождая иррациональные, болезненные учения в, казалось бы, вполне здоровом обществе, несмотря на то, что имена «авторов» вируса давно забыты.
Но, помимо скрытого существования, гностицизм проявился еще и в огромном количестве разных учений, философских школ и направлений в искусстве. Здесь у нас нет возможности углубляться в детали, но исследователи этого вопроса готовы расширять список явлений, ставших последствием популярности гностических прозрений начала н.э., до бесконечности. Лев Гумилев относит сюда и экзистенциализм, отрицающий значимость всего остального перед некой загадочной «экзистенцией». Помните все эти мрачные афоризмы Сартра, вроде
«Ад – это другие», или «Человек – это мертвец в отпуске»? Немецкий культуролог Петер Козловски провел параллели между гностицизмом и гегельянством.1 А если задуматься, то гностический элемент присутствует в любой идеалистической философской концепции – разве не основой ее является утверждение, что материальный мир вторичен по отношению к идеальному? Ю. М.
Слободнюк посвятил целую книгу исследованию гностических элементов в русской поэзии Серебряного века. Книгу, правда, критики встретили насмешливыми рецензиями, но на самом деле попытка эта интересная и нужная, и, я думаю, поэты бы как раз поняли о чем пишет этот автор, в отличии от критиков, привыкших мыслить штампами. И уж совсем традиционно относят к потомкам гностиком многих мистиков, таких как Гурджиев, Блаватская, Рерихи и других – всех, где присутствует эзотерический элемент. Другие ученые ищут не последствия гностицизма, а его корни, и тоже приходят к любопытным выводам. В. Анц отметил прямые параллели «основного гностического мифа» в вавилонской мистерии «восхождения души». Представители немецкой школы изучения религии выписали целую систему гностических параллелей в учениях египетских, иранских, брахманистских, античных. Уже в 1828 г. И.Я. Шмидт, немецкий буддолог, живший в России, выпустил книгу «О родстве гностических, теософских учений с религиозными системами Востока, преимущественно с буддизмом».2
В общем, ученые считают гностицизм звеном между эзотерическими традициями древности и нашего времени. По-видимому, он и должен оставаться религией немногих, философией интеллектуальной элиты, и выход его за этот круг, широкое его распространение, угрожая благосостоянию общества, вызывает защитную реакцию общественного организма, и в результате гибнут люди, которым лучше бы вообще этого не касаться.
Да, но мы не ответили еще на вопрос о том, почему вообще люди выбирают негативное мировоззрение, причем чаще всего именно люди, принадлежащие к продвинутой прослойке человечества?
Тем, кто судит о прошлом по историческим романам и голливудским фильмам, трудно себе представить насколько безобразным было то время, насколько беззащитным был тогда человек. Впрочем, большинство людей приспосабливается ко всему, особенно, если не знает, что может быть иначе. Но люди отличаются от муравьев тем, что среди них всегда находятся те, кто видит дальше веточек и травинок, для кого есть вещи более важные, чем извлечение материальной выгоды из данных обстоятельств.
В то время у таких людей поводов для оптимизма было немного. Они особенно остро чувствовали несправедливость, несовершенство окружающего, и разум их тосковал по иному миру – гармоничному, правильному, совершенному. И тогда они неизбежно начинали придумывать новые утопии – свои схемы лучшего мира, мира их мечты.
Так вот, здесь они шли разными путями. Одни приходили к мнению, что мир сам по себе хорош, нужно только каким-то образом изменить социальное устройство, сделать людей лучше и их жизнь легче. Из этих ростков в итоге появился гуманизм, пророки которого объявили человека центром вселенной и конечной целью любых усилий.
Те же, кто отчаялся, не нашел себе места в этом обществе, не смог применить свой талант, чувствовал себя чужим ему – проклинал и этих людей, и этот мир. Как все интеллектуалы и мечтатели, с детства привыкшие к чувству внутреннего превосходства над другими, они были людьми болезненно самолюбивыми. Поэтому они решали, что это не они, а мир безнадежен. И ничего нельзя исправить – этот мир и эти люди просто недостойны их. Это всего лишь плохая копия другого, совершенного мира, их настоящего дома, и перебраться туда – их главная и единственная задача. А раз так, зачем что- то делать, стараться что-то здесь улучшать? Нужно просто ждать – ждать переезда в лучший мир.
И поколения интеллектуалов шли по этому пути, создавая все новые антижизненные системы, красивые, трагичные и уводящие людей в бездну, из которой можно было вернуться очистившимся и просветленным, а можно было совсем не вернуться. В первые века нашей эры учителя-гностики и толпы их последователей уходили в труднодоступные места и предавались мрачным размышлениям, ожидая смерти как избавления от мук земного существования.
Может быть, им нужно было заняться чем то другим? Может быть. А может быть, из того, что эта традиция не угасает и не прерывается, следует, что и в этом раскаленном горне для беспокойных душ есть необходимость? Кто знает…
Ясно одно – для роли общей религии гностицизм не подходит. Гностицизм или сходные течения получали неожиданно широкое распространение в особенно трагичные периоды истории какого-либо народа, когда апатия, разочарование и апатия становились всеобщими. Последствия этого были, как правило, крайне неприятными. Здесь, возможно, христианство действительно являлось и является оптимальным вариантом. Кажущаяся же явным недостатком христианства противоречивость концепции (против логичности гностических построений) была, возможно, его преимуществом. Доминировавшая в тогдашнем обществе религия, должно быть, и должна была быть противоречивой, чтобы сохранить возможность борьбы, являющейся непременным условием развития общества, исключить губительное для него единомыслие, стимулировать мысль. Практика показывает, что чем сложнее система, тем она жизнеспособнее. С другой стороны, большое количество противоречащих друг другу сторон учения позволяет адаптировать его к изменяющейся со временем обстановке, выделяя одни стороны и оттеняя другие, в то время как строгая логичность системы предполагает однозначность трактовки. Вспомним еще и об антижизненности гностических концепций – кто знает, что было бы, если бы нравственным императивом для общества в целом считалось самоуничтожение? Христианство было нелогичным, но жизнеутверждающим, а гностицизм – наоборот.
В то же время нельзя было допустить и сосуществования в Европе разных религий – это было бы губительным, ослабляло бы систему. Религия должна была быть одна – чтобы своим существованием объединять разные во всем остальном народы; но противоречивая – чтобы творческая мысль могла продолжать развиваться в разных направлениях внутри этой системы. Словом, христианство, вероятно, лучше всего подходило для роли объединительной идеологии европейских народов. А это значит, что появление инквизиции, первоначальной задачей которой было защищать позиции христианства от нападений гностицизма (не допускать ни открытого соперничества других систем, ни новых, нежелательных влияний), также было, как ни жестоко это звучит, не самым худшим из того, что могло случиться. Разумеется, вскоре эта и без того чудовищная организация еще и наполнилась садистами и извращенцами, да и просто подонками, готовыми на все ради денег – но ведь это общая судьба всех организаций, участие в которых сулит материальные выгоды. Верно и то, что она на несколько веков пережила потребность общества в ней – но то же самое верно и в отношении породившей ее церкви.
Но это уже совсем другой разговор.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Рекомендуем скачать другие рефераты по теме: диплом купить, скачать конспект урока.



Предыдущая страница реферата | 3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13 | Следующая страница реферата

Поделитесь этой записью или добавьте в закладки